Сибирский след в жизни академика А.И. Белецкого

Академик А.И. Белецкий

И.А. Кущевский

В архиве общественных организаций г. Киева находится архив академика Александра Ивановича Белецкого, который содержит обширные материалы личного, частного характера, а также документы общественно значимые. Это письма и почтовые открытки, деловые бумаги, рукописи, заготовки к статьям, конспекты лекций, различные платежные квитанции, документы, проездные билеты, книги с инскриптами. По ним можно восстановить не только факты биографии бывшего директора Института литературы АН Украины, но и реконструировать многие события военной и послевоенной научной и культурной жизни Украины, Сибири, Томска и Томского университета.

А.И. Белецкий стал известен как крупный специалист по украинской, русской и западно-европейской литературам в 1930-х годах. Его научную школу прошли свыше тридцати аспирантов, среди них такие известные для отечественного литературоведения ученые, как Д.Д. Благой, И.Я. Айзеншток, А.Г. Розенберг, М.О. Габель. Чуть позже, в конце 1940-х – начале 1950-х годов под его руководством писал свою научную работу будущий видный историк литературы и педагог А.Р. Мазуркевич, письма которого, сохранившиеся в архиве Белецкого, являются блестящими образцами эпистолярного жанра, демонстрирующими высокую культуру взаимоотношений талантливого ученика и учителя [1] .

Только за 1940 и 1941 гг. под руководством А.И. Белецкого было защищено шестнадцать диссертаций на степень кандидата филологических наук. Свою необычайно продуктивную научную деятельность он успешно совмещал с административной работой, занимая посты сначала замдиректора, затем директора Института языка и литературы АН УССР.

А.И. Белецкий в Томске

В Томске академик А.И. Белецкий появился осенью 1941 года. Прибыл он сюда после своей эвакуации из Харькова в Уфу, где во время войны размещалась Академия наук Украины и Союз писателей Украины. Основанием для переезда из Уфы в Томск явилось приглашение от ректората ТГУ с предложением возглавить кафедру русского языка и литературы (на время директором Института языка и литературы АН УССР стал известный украинский писатель П.Г. Тычина). Но были и личные мотивы, о которых мы узнаем из его писем к профессору-филологу М.К. Азадовскому [2] . Это возможность пользоваться уникальными собраниями научной библиотеки ТГУ, включающими в себя коллекции Строгановых, библиотеку В.А. Жуковского, А.В. Никитенко.

Письма А.И. Белецкого

С осени 1941 по осень 1943 года А.И. Белецкий проживал в деревянном доме по ул. Никитинской, 24. Отсюда он вел обширную переписку с украинскими писателями, русскими и украинскими языковедами и литературоведами, общественными деятелями. Два года, проведенные им в Томске, оказались весьма плодотворными в его научной карьере. Работая в Томском университете, Белецкий разработал и прочитал курс лекций по русской литературе XVIII века, написал пособие по украинской литературе первой половины XIX века, очерк 25-летней истории своего родного Института языка и литературы АН УССР, главы учебника по русской литературе XIX века, ряд работ по русско-украинским литературно-культурным взаимосвязям. Необычайно востребованными в этот период жизни ученого были две его статьи: «Наша культурная старина и фашистское варварство» и «Саморазрушение и вырождение германской культуры», транслируемые по радио в Томске, Уфе и Москве. Их главный пафос был направлен против приказа сподручного Гитлера Рейхенау об уничтожении памятников старины на Востоке и кощунственного заявления Розенберга о русском народе как народе-варваре. В самый разгар боев под Сталинградом академик Белецкий писал о выдающемся вкладе немецкого народа в сокровищницу мировой культуры и о невиданном варварстве фашистов, которые потрясли весь цивилизованный мир своей жестокостью и цинизмом.

Много интересных сведений о жизни отечественных филологов, их быте, трудовых буднях в годы войны содержат письма М.К. Азадовского к А.И. Белецкому. Фактически в эти годы ведущие филологи страны из главных научных центров СССР: Москвы, Ленинграда, Киева, проживали за Уралом, и большинство из них работали в Сибири – в Иркутске, Томске и Новосибирске. Пребывание видных ученых в Сибири самым положительным образом сказалось на развитии сибирских филологических школ. Творческий импульс, который они задали сибирской науке, еще долго был ощутим и в послевоенные годы.

В своем первом письме от 21 июня, переданном А.И. Белецкому в Томск молодым историком Я.С. Лурье (сын декана филологического факультета Иркутского университета С.Я. Лурье), М.К. Азадовский ностальгически вспоминает встречу со своим адресатом майским вечером 1940 года в Киеве у С.В. Савченко. Она, кажется ему теперь, была «в другом мире и на другой планете» [2, л. 5] . Прошло чуть больше года, но военное лихолетье унесло из жизни самого хозяина и двух участников встречи, Н.М. Соколова и Н.Л. Андреева. Эту печальную тему развивает автор письма и далее, сообщая о смерти в Свердловске известного методиста и педагога М.А. Рыбниковой и «молодого англиста Гуттнера» в Перми.

Из письма Азадовского можно узнать о широкой географии расселения советских филологов-зарубежников в военные годы: «В Иркутск старался временно вернуться Михаил Павлович [Алекссев], но едва ли это осуществится. В Саратове, куда переехал Ленинградский университет, он чуть ли не единственный западник и, конечно, его оттуда не отпустят. Остальные наши западники м.б. в Ташкенте: В.М. Жирмунский и В.Ф. Шишмаров; Д.Д. Смирнов – в Ярославле; С.С. Микульский – в Пятигорске; М.Л. Тронский сейчас в Кисловодске, но должен вернуться в Саратов; Б.Г. Реизов – в Ленинграде <…> К.Н. Державин – в Перми, одно время был в Казани; не знаю, где Г.А. Криевский и Н.Я. Берковский» [1, л. 5] .

Азадовский очень доволен, что его адресат не разочаровался в библиотеке Томского университета, так как был для него одним из первых информантов о ней. Вместе с тем весьма сожалеет, что библиотека сильно пострадала в памятные дни 1930–1931 годов, когда «много ценностей было продано в чужие руки» [1, л. 4] . В свое время, сообщает Азадовский, он держал в своих руках каталог одной Лейпцигской антикварной фирмы, извещающей о продаже большой партии книг из Строгановской, то есть Научной библиотеки Томского университета. Здесь же автор письма сообщает любопытный факт, что в библиотеке имелся рукописный фонд и хранились «записные книжки Вольтера и ряд других любопытных вещей» (№ 5650, л. 4.). Некогда он сделал ряд выписок, из которых кое-что опубликовал в третьем томе франко-русского «Литературного наследства».

Тема научной библиотеки ТГУ присутствует практически во всех письмах Азадовского Белецкому. Ученый-филолог по-хорошему завидует своему научному собрату, поскольку тот может пользоваться богатейшими фондами Строгановки, в то время как он лишен такой возможности. В своем письме от 22 октября 1943 г. Азадовский спрашивает у Белецкого, удалось ли ему посмотреть записные книжки Вольтера, которые являются для него источником новых планов и замыслов. Здесь же он сообщает о своей обиде на руководство библиотеки, В.Н. Наумову-Широких и ее заместителя, которые не ответили на его запрос о судьбе рукописного фонда и возможности в нем поработать.

Думая о своем отъезде из Томска осенью 1943 г., А.И. Белецкий не оставляет своих забот об укреплении руководимой им кафедры. Столкнувшись с проблемой отсутствия профессионального зарубежника, он обращается с просьбой к Азадовскому помочь решить ее. Белецкий просит Азадовского связаться с А.С. Ромм, его бывшей студенткой и аспиранткой Г.А. Гуковского, которая в первые дни войны защитила диссертацию на тему «Философские драмы Байрона». В то время она проживала в Новосибирске и работала не по специальности.

Удалось ли Белецкому связаться с Ромм – неизвестно, но в Томск она не приехала: в войне наступил перелом, и у всех эвакуированных ученых появилась надежда на скорое возвращение в родные места.

Эта тема возвращения из Сибири с 1943 г. становится центральной в письмах Белецкого и его адресатов. После того как Академия наук УССР и Союз писателей осенью 1943 г. из Уфы переехали в Москву, в столицу стал собираться и Белецкий. Интересные подробности переезда из Уфы в Москву украинских ученых и писателей и их размещения в столице содержатся в письмах известного лингвиста Леонида Булаховского и его жены Татьяны Булаховской.

Весьма интересной является переписка А.И. Белецкого с классиком украинской литературы Павлом Григорьевичем Тычиной [3] .. В письмах к Тычине Белецкий благодарит адресата за то, что тот присылает ему украинскую газету «Літературне мистецтво», сообщает о своих научных делах и буднях, в частности, о болезни правой руки, которая мешает ему работать над статьей «Наша культурная старина и фашистское варварство». В одном из писем Белецкий рассказывает Тычине о двух Шевченковских вечерах, которые он устроил в Томске. Второй вечер собрал эвакуированных в Томск украинцев. Белецкий сделал доклад по-украински. «Так, – пишет Белецкий, – я из своего одиночества перекликался с Уфой, где чествовали великого поэта» [3, л. 3]. В другом письме, от 20 сентября 1943 г., он пишет о знакомстве с новым стихотворением украинского поэта, утверждая, что в нем слышится «властный, полный достоинства голос целого народа, звука того же “органа могучего”», с которым Тычина сравнивал Пушкина [3, л. 10] . Это лишь краткие сведения о богатых материалах архива А.И. Белецкого. Более подробное их рассмотрение позволит выявить новые интересные факты в жизни военной Сибири и Украины.

В.А. Доманский

Литература

1. Архив общественных организаций Украины. Ф. 162. № 2848. Мазуркевич О.Р. Листи та телеграма до О. І. Білецького. 16. IX.1947 – 24 IV. 1951. 36 арк.
2. Архив общественных организаций Украины. Ф. 162. № 5650. М.К. Азадовський. Листи до О. І. Білецького.
3. Архив общественных организаций Украины. Ф. 162. № 5635. Білецький О.І. Листи до П.Г. Тичини.