Мемуарный рассказ сибиряка

Общая характеристика мемуарного рассказа и исследованный материал

Лес и люди

Мемуарный рассказ – письменный жанр, который представляет собой одну из разновидностей мемуаров, составляющих различные виды «повествования участника или свидетеля общественно-политической, социальной, литературно-художественной жизни о событиях, свидетелем или действующим лицом которых он был, а также о людях, с которыми он общался» [4].

Исследователи отмечают, что мемуарными называют как тексты художественных произведений профессиональных писателей, представленные в форме воспоминаний героя, так и воспоминания рядового человека о своей жизни, передающие события определенного времени и представляющие их в собственной интерпретации (Колядич Т.М., 1998 [2], Кознова Н.Н., 2009 [1] и др.). Мемуарный рассказ относится ко второму типу мемуарных текстов и представляет собой продукт направленного письменного производства воспоминаний и своей жизни автором, не являющимся профессиональным писателем. В связи с этим форма изложения отвечает принципам не заданного официальными требованиями, свободного производства текста, ориентированного на публичное восприятие в письменной форме. Последнее определяет такой значимый признак мемуарного рассказа, как намеренная обработанность. Это означает, что авторы, в разной степени владеющие словом, проявили определенные усилия, чтобы их текст представлял интерес для удаленного читателя.

Примеры тестов рассматриваемого типа содержатся в сборнике мемуарных рассказов ссыльных переселенцев, размещенном на сайте Государственном архиве Томской области (ГАТО) Кто был для фронта мал, 2003. В этом сборнике авторами мемуарных рассказов являются ссыльные, насильственно переселенные в Сибирь. Это играет особую роль в процессах мемуарного текстопорождения. Кроме того, важным признаком авторов исследованных мемуарных рассказов является принадлежность большинства из них к особому типу речевой культуры: авторы текстов имеют, в большинстве, высшее образование и владеют особыми навыками создания текста.

Формальная организация мемуарных рассказов сибиряков

Несмотря на отсутствие внешних официальных факторов регулирования процессов производства мемуарных рассказов, в организации текстов обнаруживаются признаки «трафаретной» структуры. Это объясняется, во-первых, широкой распространенностью у грамотных, образованных авторов мемуарных рассказов опыта создания делопроизводственной автобиографии (трафаретной – согласно внешним правилам), а во-вторых – естественной значимостью «анкетных» сведений в бытовой жизни человека, их социальной востребованностью: структурные элементы, представленные как требуемые для освещения в делопроизводственной автобиографии, представляются говорящему важными и в условиях неофициального общения.

Мемуарные рассказы, в основном, следуют хронологической логике. Но выбор описываемых событий и объем фрагментов текста, соответствующих описанию каждого из них, задан личными интенциями: события, которые произведи на автора большее впечатление и – соответственно – лучше запомнились, описываются более подробно.

Содержательные особенности мемуарных рассказов сибиряков

Выбор фактического материала определяется общей направленностью на изложение фактов собственной жизни.

Отбор информации для мемуарных рассказов не регулируется извне. При этом в силу установки на обработку их материала, ориентированную на публичное представление, авторы отбирают факты также относительно последовательно. В процессе выбора описываемых событий довольно строго учитывается направленность на потенциального читателя, причем представление о том, что ему должно быть интересно, автор составляет не только на основании собственных эмоциональных ощущений от прожитого и адресации, но и на основании представлений о социально-историческом контексте, участвующем в придании определенным фактам особой значимости. Социально-исторической контекст регулярно вводится авторами в личностном ракурсе – как обоснование социальной значимости описываемых событий, с направленностью на их дальнейшую личностную реинтерпретацию: Было 30 апреля 1943 года. В детском доме готовились праздновать 1 Мая. Мы помылись в бане, оделись в детдомовское платье. Начался новый этап в нашей жизни.

Кроме того, к направленному отбору фактов располагает естественная хронологическая логика повествования.

В результате по своим базовым установкам свободные в отборе материала мемуарные рассказы оказываются также не лишенными определенной трафаретности не только формы, но и содержания.

На выбор фактологического содержания исследуемых мемуарных рассказов и их оценку, помимо вышеназванных факторов, влияет характер их авторов – бывших ссыльных переселенцев, вынужденно пребывавших в Сибири в 30-е – 50-е гг. XX века.

Во-первых, во всех текстах значительное место занимает информация о внешней, официальной, социально значимой стороне жизни, хотя и представленной в личностно значимом аспекте, но в малой степени эмоционально оформленная: Жизнь не баловала. Работы для такой молодой специалистки на заводе подходящей не оказалось, к тому же в общежитии обворовали, и с завода пришлось уйти. Потом работала на карандашной фабрике и в других местах. Последним местом работы, с которого и ушла на пенсию, был завод измерительной аппаратуры. За хорошую работу награждалась почетными грамотами, Благодарственными письмами. Вырастила сама дочь, внучку, помогала чем могла племянникам-сиротам. Сейчас уже и правнук есть, живет в Кузовлево. А сама живу вдвоем с дочерью в Томске. Личностная информация о семье в данном примере, во-первых – представлена очень кратко и относительно нейтрально, во-вторых – помещена в конец фрагмента повествования и воспринимается самим автором как «дополнительная», в-третьих, в предшествующем тексте автор умалчивает о том, какие события личной жизни стали основой современного состояния семьи, видимо, оценивая их как не значимые для потенциального читателя.

В приведенном примере реализуется еще одна характерная особенность отбора информации, свойственная исследованным мемуарным рассказам. Наибольшее количество отражаемых фактов указывает на то, что авторов «не баловала жизнь»: о счастливых событиях они сообщают значительно реже, чем о негативных. В этом, в первую очередь, проявляется направленность авторских интенций на распространение «из первых уст» информации о социальных результатах государственной политики в России определенного времени, особенно ярко проявившейся в условиях Сибири – как значимом месте политической ссылки.

Еще одна яркая установка, реализованная во всех рассмотренных мемуарных текстах и определяющая их содержательную общность, предполагает ориентированность его авторов на сублимацию обиды на государство за тяготы, которые им пришлось пережить. В качестве неосознанной компенсации прошлых социальных ущемлений практически все авторы сообщают о пришедшем через много лет социальном признании, например – сведения о полученных после снятия обвинений государственных наградах. Кроме того, информацию о них можно рассматривать как результат наличия у авторов определенных представлений о социально-историческом контексте, участвующем в придании этим фактам особой значимости: За хорошую работу награждалась почетными грамотами, Благодарственными письмами; Неоднократно награждался Почетными грамотами за высокие показатели в труде и за хорошую организацию обслуживания кинозрителей. В 1964 г. награжден нагрудным значком "Отличник кинематографии СССР", в 1973 и 1974 гг. являлся победителем социалистического соревнования, в 1985 г. награжден медалью "Ветеран труда", в 1993 г. – юбилейным знаком "50 лет победы в Сталинградской битве", в 1995 г. – юбилейной медалью "50 лет победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.", а также знаком "Ветеран БВПУ"; Я – ветеран труда. Награждена Орденом Трудовой Славы Ш степени, Медалью "Ветеран труда", знаками "Ударник десятой пятилетки", "Ударник одиннадцатой пятилетки", "Отличник социалистического соревнования МЭТП" (1976 г). В 1976 г. было присвоено звание "ударник пятого, завершающего года девятой пятилетки". С 1976 по 1981 гг. была победителем соцсоревнования. Муж тоже награжден медалями, отмечен за трудовые заслуги. Завод нас не забывает, приглашают на все юбилеи.

Подобная логика лежит в основе представления информации о социальном статусе родителей и других близких родственников – как до ссылки (Наша мама была филолог по образованию, работала в школе; Наш отец Вольдемарс Шмулдерс, сын лесника, единственный из шестерых детей получил высшее образование. Он в 1917 году кончил в Петрограде политехнический институт, отделение кораблестроения. Он знал языки, был знающим инженером и принципиальным человеком с очень развитым чувством ответственности; Мама из шестидетной семьи безземельного крестьянина. Тоже единственная получила высшее образование), так и после реабилитации (Старший брат в 1950 году демобилизовался, теперь он доктор экономических наук, сестра Инесе закончила академию художеств по текстилю, младший брат Айвис имеет среднее специальное образование и успешно занимается фотоискусством).

События личной жизни в мемуарных рассказах – в соответствии с жанровыми задачами – представлены достаточно активно. Но и эта информация по составу описываемых фактов во многом однотипна и включает сообщение (1) о событиях дня, когда семье пришлось отправиться в ссылку (с точным указанием возраста автора, состава семьи и описанием особенностей сбора вещей: Мне было 2 года и 7 месяцев, когда нас с матерью и сестрой (6 лет) отправили в Сибирь; В двухлетнем возрасте в 1941 году меня с родителями выслали в Сибирь из г. Нарва. Меня и мою мать Войтк (Веселову) Марию Николаевну, родившуюся 09.06. 1912 г., дав на сборы 30 минут, взяли с квартиры. Одевая меня и собирая мне и себе смену одежды, мама смогла взять только продукты питания, которые оказались под руками, и кирзовые сапоги для отца (т. к. он на работе в ботинках); вот и все, что смогли взять из всего имевшего имущества), (2) о пути следования (Меня с мамой товарным поездом довезли до г. Томска, потом до г. Колпашево везли баржей, с мамой меня разлучили; Когда на товарной станции "Шкиротава" нас подвезли к красным товарным вагонам, я увидела за зарешеченными окнами лица многих людей. На меня опять напала истерика, мне казалось, что в вагоне нагнано столько людей, что они все стоят, прижавшись, друг к другу. Вагонная дверь была заперта на замок. Когда замок открыли, металлический засов со страшным шумом упал. Нас затолкали в вагон, с таким же жутким шумом закрылась дверь), (3) о жизни в ссылке, в детдоме и (4) о «взрослой» жизни после реабилитации. Обращает на себя внимание то, что, распределяя факты в соответствии с личностной оценкой их значимости, авторы, рассказывая о жизни в ссылке, большое внимание уделяют описанию процессов добывания, приготовления и употребления пищи (За простыню, как и за золотое обручальное кольцо, давали два ведра картошки. Щи варили из соленой картофельной ботвы и речной водицы. По утрам мама нам велела долго спать, чтобы мы не просили есть; Мы с братом травы принесем, я крапиву заварю, и эту похлебку едим. А хлеба – 1,2 кг. на троих), процессов работы (У мамы ноги больные. Я хозяйка в доме. Я должна все убрать, помыть и выскоблить наши некрашеные полы, воды натаскать на коромысле целую бочку. У нас бочка в коридоре стояла. А я крепкая девчонка была: мало того, что два ведра на коромысле несу, еще и в руке ведро. /…/ Все собирались специально посмотреть на меня. Огород полола, щелок делала и стирала. Иной раз тазик маме подвигала, и она руками маленько стирала; Так начиналась моя счетная работа – день в конторе, ночь в поле, лишь бы побольше заработать, самой досыта наистись и детей накормить), описанию болезни и смерти родных и близких людей (Детей сохранила, а сама умерла 3 июня 1944 г., мне о ее смерти никто не сообщил, ее похоронили в обед, а к вечеру и я приехала домой; Мамины ноги я вылечила сама. У неё, наверное, полиартрит был, как у меня сейчас. И она долго была на больничном. Мне подсказала одна женщина, как маму вылечить. "Набери, – говорит, – сосновых шишек, пихты наломай и все это в бочке заваривай, и ноги туда и держать, как можно дольше". Я так и стала делать. Этими ваннами я маму навек вылечила).

Автобиографическая логика требует от авторов сопровождения описываемых событий конкретными датами, а мемуарная интенция – конкретности в их указании, а также в обозначении их места. Причем эти интенции распространяются не только на «привычные» автобиографические сведения о рождении и отработанные в производственных биографиях официально-этапные моменты жизненного пути (Родилась 15 мая 1931 г. в д. Погино Молчановского района; Родилась в 1914 г. Крещена в г. Новониколевске. Жила на полустанке Машково нынешней Новосибирской области. В 1930 г. были сосланы в д. Пихтовку, а затем на р. Галку), но и на события частные, значимые только в контексте личной биографии автора (Было 30 апреля 1943 года. В детском доме готовились праздновать 1 Мая. Мы помылись в бане, оделись в детдомовское платье. Начался новый этап в нашей жизни).

Таким образом, для мемуарных рассказов авторы отбирают факты, руководствуясь не только личностными впечатлениями о прожитом, но и единым характером восприятия общих социальных обстоятельств, что сближает проанализированные тексты.

Стиль делопроизводственных автобиографий сибиряков

Стиль представления информации в мемуарных рассказах в значительной степени основывается на личностных интенциях их авторов. В результате в мемуары редко, но проникают эмоционально насыщенные высказывания: Ох, и хватила я горюшка с детушками. Голодные, разутые, раздетые, и вошь заедала, а ведь выжили все, если не было смерти; Какая ему была смертенька, никто не знает.

И все же потенциальная публичность представления фактов собственной жизни задает последовательность установки на фактологическую точность, провоцирует авторов на активное использование выражений, отработанных в официальных практиках советского политического общения описываемого времени, использование культурно значимых цитат: При подходе к вокзалу издалека был виден огромный плакат "Родина-Мать зовет!" (не помню автора). Из репродукторов неслась песня: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой темною, с проклятою ордой..." автор А. Александров. Этот плакат и песня стали для нашего поколения символами этой ужасной войны. Да и, пожалуй, всей жизни (всё для страны); Как семью ушедшего на фронт, нас власти должны были куда-нибудь поселить; Зимой 1943 года Ставрополь начал подвергаться систематически ночным бомбежкам.

В силу вышеназванных причин в ряде случаев фрагменты мемуарных рассказов по стилистике оказываются крайне приближенными к делопроизводственным автобиографиям: В мае 1948 г. ушел с фабрики и по направлению управления кинофикации поехал в г. Новосибирск в школу киномехаников. После окончания школы вернулся в Томск и работал киномехаником в кинотеатре им. И. Черных с марта по август 1949 г. Затем управлением кинофикации был направлен на учебу в кинотехникум в г. Советск Калининградской области. В 1953 г. был распределен на работу в г. Томск, в областное управление кинофикации. В управлении работал в техотделе – инженером, старшим инженером, начальником отдела, затем главным инженером, заместителем начальника управления. В 1988 г. ушел на пенсию пенсионером областного значения.

Политически ангажированные оценочно ориентированные выражения официального советского общения в мемуарных рассказах только в единичных случаях используются для подтверждения личностной оценки действительности, предполагающей совпадение политической и авторской оценки, и даже в этих случаях совпадение оценки автора повествования с заложенной в советской иделогии оценкой касается фактов, не связанных с политическими репрессиями: Мы, дети, в войну и дома помогали, и в общественных делах участвовали. Помощь фронту – это главное. В большинстве же случаев их использование в рассматриваемых текстах осуществляется либо (реже) при нейтрализации политической оценки (По законам военного времени таких расселяли и по частным домам; см. также примеры выше), либо (в большинстве случаев) в рамках ее горько-иронического подчеркивания (Мы, дети, – я в неполных двенадцать лет, сестра в неполных девять, годовалый братик – стали арестантами, врагами народа; Помню, что постоянно зимой и летом вели между собой военные игры на тему "Наши и фашисты". Никто не хотел быть в команде фашистов и те, которые были послабее, вынуждены быть, несмотря на споры, всегда в той роли. Так мы выросли в детдоме настоящими советскими патриотами, которые с восхищением следили за победами Красной Армии в конце Отечественной войны весной 1945 года).

Неофициальный характер интенции текстопорождения, определяющий специфику формирования мемуарных рассказов, задает значимость осмысления в них особенностей территории Сибири – как геополитически и культурно значимого локуса, определяющего судьбы людей. Значимым для его восприятия оказывается и особый тип их авторов, «чужих» для постоянных жителей Сибири как по месту происхождения, так и по политическому статусу.

Несмотря на то что природные условия Сибири, безусловно, оказывали на жизнь не приспособленных к ним ссыльных особенно негативное влияние, о суровых климатических условиях в мемуарных рассказах упоминается нечасто, неразвернуто и только косвенно, в основном – в контексте описания общих тягот жизни в чужом краю: …посадили огород, земля плохая, осенью рано упал иней – не урожай. Картошка мелочь и мало, зерно, правда, давали в счет аванса на выработанные трудодни. Но после жизни в Парбах это был опять настоящий голод; Бытовые условия не позволяли в морозы находиться в детском доме, и жители села брали к себе в семьи детей, где они и жили какое-то время, спасаясь от голода и холода. Более того, в отдельных случаях сибирская природа в текстах мемуарных рассказов даже иронически поэтизируется: На барже были размещены люди с нескольких эшелонов, а было всего две уборные, которые висели над водой, а под ними кипела вода могучей Оби; Знаменитые Васюганские болота вскоре стали нашим новым домом. В воспоминаниях ссыльных переселенцев социально-политическое обоснование перенесенных жизненных трагедий оказывается значительно важнее, чем причины, связанные с природно-климатическими условиями.

Местное население – с особым родом занятий, культурной спецификой – в рассматриваемых мемуарных рассказах, безусловно, противопоставляется ссыльным переселенцам, но эта оппозиция не реализуется как последовательно оценочно ориентированная. Выраженной негативной оценки сибиряков в воспоминаниях ссыльных не прослеживается. Авторы мемуаров не возлагают на них прямой вины за свои несчастья. Даже описания фактов непосредственного давления со стороны местного населения за свой политический статус не содержат негативнооценочных характеристик «обидчиков»: Мне было уже 5 лет и я стала самостоятельно бродить по деревне и искать контактов с другими детьми. Но местные дети не признали меня своей и назвали "фашистом". Приходилось быть тише воды и ниже травы. Разные были и сотрудники детского дома по отношению к таким детям, какими были мы. Приходилось терпеть унижения, оскорбления и многое другое. При этом обнаруживаются и выраженно эмоциональные, позитивнооценочные описания местного населения: Все-таки до чего хороший народ жил в Варгатере, вроде как одна семья большая! Как бы тяжело ни было, но взрослые у детей радость не отнимали, а старались поддерживать, устраивая нам елки и другие праздники. /…/ хочется всем сказать спасибо за то, что в трудное время оставались с открытым сердцем и чистой душой. И низкий поклон тем, кого уже нет среди нас. Светлая память о них будет жить, пока мы живы, а может быть и дольше – среди наших детей и внуков. И будем помнить, и любить Варгатер с его прекрасными людьми. В большинстве же случаев реализация рассматриваемой оппозиции осуществляется, скорее, в целях экспликации идентичности автора как ссыльного, насильственно погруженного в иное социокультурное пространство по политическим причинам, и поэтому не предполагает негативной оценки этого культурного пространства: Работы другой, кроме колхозной, там не было, так что все мы стали колхозниками. В деревне было примерно пятьдесят дворов. Скоро после нас в Мало-Муромку привезли людей из Черновиц. У них мужчины были вместе с семьями. Когда их высаживали на берег, местное население с криками "буржуев привезли" бежало их встречать. Когда всех разместили, мало осталось дворов, где не было нашего брата. Трудно мне сейчас судить о том, сколько было нас переселенных всего, но ясно то, что наше присутствие очень повлияло на уже и так бедный колхоз и, конечно, и на нашу дальнейшую жизнь.'

Таким образом, мемуарные рассказы отражают факты из жизни их авторов, отобранные, в первую очередь, на основании личностной оценки социально-политического контекста. Их организация в текстах такого типа достаточно последовательная, что определяется подготовленностью повествования, его исходной ориентированностью на публичное представление. Оценочная интерпретация фактического материала подчинена установке на трансляцию особого социального опыта, на его распространение и оценку определившего его социально-политического режима.

В связи с этим в стиле мемуарных рассказов политически заданные смыслы редко нейтрализуются, практически не реинтерпретируются, а, наоборот, выдвигаются и противопоставляются личностно значимым.

С.В. Волошина, И.В. Тубалова

Литература и источники

1. Кознова Н.Н. Дневник, письма, мемуары: к вопросу о взаимодействии жанров // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Русская филология. 2009. № 1. С. 137. и др.
2. Колядич Т. М. Воспоминания писателей: проблемы поэтики жанра. М.: Мегатрон, 1998. С. 278
3. Кто был для фронта мал…: сборник документов и материалов/ Арх. упр. Адм. Том. обл. Гос. арх. Том. обл.. Центр документации нов. ист.; сост. В.И. Марков. Л.Н. Приль, Б.П. Тренин; отв. ред. Б.П. Тренин. Томск, 2003.
4. Якушева Г.В. Мемуары // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 525.