Эдгар Аллан По

Фотография Эдгара Аллана По. Фотограф – Эдвин Х. Манчестер (Edwin H. Manchester), Провиденс, Род-Айленд, 9 ноября 1848 г.

Творческая биография

Э́дгар А́ллан По (англ. Edgar Allan Poe; 19 января 1809 г., Бостон, США – 7 октября 1849 г., Балтимор, США) – американский писатель, поэт, эссеист, литературный критик и редактор, представитель американского романтизма. Создатель формы современного детектива [1] [2] и жанра психологической прозы [3]. Некоторые работы Эдгара По способствовали формированию и развитию научной фантастики [4], а такие черты его творчества, как иррациональность, мистицизм, обречённость, аномальность изображаемых состояний, предвосхитили литературу декадентства [5]. За двадцать лет творческой деятельности Эдгар По написал две повести, две поэмы, одну пьесу, около семидесяти рассказов, пятидесяти стихотворений и десяти эссе, печатавшихся в журналах и альманахах, а затем собранных в сборники. В России основными популяризаторами творчества Э. По стали символисты, чье мировосприятие обнаруживало органическую связь с западноевропейским романтизмом начала XIX в. [6]. Как пишет в своей монографии американская исследовательница Дж. Гроссман, для представителей «новой» литературы американский писатель стал «символом, магическим именем, идеалом искусства ради искусства, стремления выйти за пределы внешней видимости вещей ради познания высоких истин» [7]. Привлекательна была уже сама личность Э. По, его нонконформизм, готовность ниспровергнуть все этические и эстетические нормы, установленные в буржуазном обществе. К. Бальмонт в своем эссе «Гений открытия» назвал американского писателя «величайшим из поэтов-символистов», «ближе всех стоящим к нашей сложной и больной душе» [8]. Однако не все принимали По так восторженно. Отношение русского общества к символизму было неоднозначным, и американский писатель оказался в центре окололитературной борьбы. Дж. Гроссман полагает, что интерпретация личности и творчества По в России зависела от отношения к новому искусству, т.е. рассматривалось ли новое искусство как наивысшие достижение, как многообещающее направление, арена для изучения патологического или как последняя ступень падения вкусов и морали [7].

Творчество Эдгара Алана По в сибирской периодике рубежа XIX-XX вв.

Литературная критика

Творчество Э. По было впервые представлено сибирскому читателю в библиографической заметке И. Иванова, который был, согласно определению В. Воложанина, «единственным правоверным модернистом в сибирской литературе» (Утро Сибири, 1912, № 140 (24 июня)). В Сибири конца XIX–XX вв. символистская эстетика не находила широкого отклика. Большинство сибирских газет решительно выступали против модернизма в литературе. Тем не менее, сибирские литераторы, в особенности поэты не избежали влияния символистской эстетики, отразившейся в той или иной форме в творчестве Г.А Вяткина, П. Драверта, И. Хейсина [9]. И. Иванов, являясь постоянным автором библиографических обозрений «Сибирской жизни», не упускал возможности приобщить томского читателя к творчеству своих духовных наставников. На выход пятого тома собрания сочинений американского писателя в переводе К.Д. Бальмонта в 1912 г. томский критик откликнулся небольшой заметкой в газете «Сибирская жизнь» (Сибирская жизнь, 1912, № 252 (13 ноября)). В ней Иванов расставил акценты таким образом, что в центре внимания читателя оказалось не творчество американского писателя, а переводческие достижения К.Д. Бальмонта. В небольшом по объему материале собственно оценке литературного творчества Э. По отводилось немного места. Основные достоинства поэзии американского романтика томский критик видел в ее «магической глубине и мелодичности». Однако его комментарии носят декларативный характер: критик не цитирует По, не ссылается на авторитетное мнение. Создавая для томского читателя компаративный ряд (Ш. Бодлер, С. Малларме, Л. Андреев, В. Брюсов, К. Бальмонт), Иванов сразу определяет круг потенциальных читателей По: оригинальное творчество американского писателя будет особенно интересно тем, кто разделяет эстетические искания представителей новейшей литературы. Бальмонтом как переводчик По вызывает искренне восхищение томского критика: Иванов отметает все нападки на переводческий метод Бальмонта, считая, что они относятся исключительно к его переводам из Шелли, и признает бальмонтовские переводы из Э. По «лучшими из существующих».

Переводы

В 1908 г.: в газете «Сибирская жизнь» появился перевод знаменитой новеллы Э. По «Черный кот» (The Black Cat, 1843) (Сибирская жизнь, 1908, № 54 (16 марта)), созданной как повесть-признание, главный герой которой, совершив жесточайшее преступление, стремится к самоизобличению. Автор мастерски создает психологический портрет личности, оказывающейся во власти «беса извращенности» (spirit of perverseness), в натуралистических подробностях описывая состояние духа главного героя, стремящегося к разрушению собственной телесной оболочки и освобождению от всех земных связей и привязанностей. При этом бессмысленная жестокость героя, его «звериная» суть сочетается с особой нервной организацией, заставляющей его чувствовать глубину собственного падения и искренне раскаиваться в совершаемых преступлениях. Не менее важным образом-символом в новелле является кот, в образе которого одновременно реализуются различные символические пласты: предвестник беды, зла и смерти, связь с черной магией, похотливое и жестокое воплощение дьявола. Помимо общекультурной семантической наполненности, черный кот у По становится символом больной совести персонажа. Кот как воплощение наказания и страха перед ним становится важнее самого преступления: убийство жены никак не трогает героя, а временное отсутствие кота приносит облегчение и веру в возможность избежать наказания. Впервые переведенная на русский язык Д. Михайловским в 1861 г., новелла с тех пор становилась объектом внимания как именитых (Н. Шелгунов, К. Бальмонт, М. Энгельгардт), так и малоизвестных переводчиков. Появление нового перевода новеллы в провинциальной газете в начале XX в. соответствовало потребностям массового читателя, на рубеже веков интересовавшегося всевозможными проявлениями психологии и парапсихологии. При сравнении томского перевода с оригиналом сразу привлекают внимание допущенные в нем трансформации, создающие определенный «крен» в реализации авторского замысла. Прежде всего, переводчик выпускает сцену убийства кота, в которой наиболее ярко воплощается раздвоение личности героя. Пропуская сцену повешения Плутона, имеющую знаковый характер, переводчик формирует у читателя представление о случайной гибели кота при пожаре, который, в свою очередь, уже воспринимается не как небесная кара за насилие над «тварью божьей», а, скорее, как роковое стечение обстоятельств. Все последующие сокращения текста представляются обусловленными изъятием этой сцены, ведущим к потере внешних мистических символов и смещению повествования в область реально-бытового. В томский перевод также не вошли предельно натуралистические описания, демонстрирующие читателю подробности работы патологически-садистского сознания героя. Подобные трансформации в целом приводят к тому, что в тексте перевода начинает более отчетливо проявляться морализаторский пафос: все жестокие и аморальные поступки героя объясняются деструктивным влиянием на него алкоголя, представленного как абсолютное зло:

Пер. Ильи Л.

Болезнь моя все более и более охватывала меня, ибо какое зло может

сравниться с алкоголем! …Моя собственная душа, казалось, улетела из

тела, и невероятная дьявольская злость, насыщенная водкой, проникла во

все фибры моего существа.

За выбором подобной переводческой стратегии угадывается нравственная позиция переводчика. Оберегая читателя от натуралистических описаний работы патологического сознания героя, демонстрирующих глубину распада его декадентской личности, переводчик в некоторой степени облагораживает образ героя. Если герой По, отдавая себе отчет в приверженности пороку, тем не менее подсознательно стремится к саморазрушению ради высвобождения «Духа», то в томском переводе герой новеллы представлен как жертва пагубной зависимости, ведущей к постепенной деградации и ожесточению. И в оригинале, и в переводе герой совершает зло ради зла. Однако в оригинале он стремится к этому, ведомый «духом противоречия», а в переводе движущей силой всех поступков выступает другой демон – «демон излишества». В 1911 г. газета «Сибирская жизнь» опубликовала стихотворение Э. По «Сон» (Dream, 1827), переведенное И. Ивановым (Сибирская жизнь, 1911, 281 (21 декабря)). Стихотворение строится вокруг центрального для американского поэта мотива «сна» (dream). Лирический герой тоскует по прошлому, его взгляд лишь скользит по окружающим предметам, но его мысленный взор обращен к давно ушедшим временам, когда он был счастлив и мог радоваться жизни. Смерть, сон, жизнь не имеют для поэта четких границ: жизнь для него – существование во сне, сон – единственная реальность доступная поэтическому уму. Сон воплощает романтическое «двоемирие» лирического героя, в котором отсутствует четкая грань между реальным и ирреальным. Это может быть спасающий, священный сон, сон-воспоминание, «направляющее одинокий дух». С другой стороны жизнь воспринимается как некий «пробуждающий сон», заставляющий лирического героя вернуться в реальный мир. Первый русский перевод этого стихотворения Э. По был выполнен поэтом Эллисом (Л.Л. Кобылинским) в 1909 г., однако, поскольку К.Д. Бальмонт, как указывает И. Иванов в примечании к своему переводу, к этому стихотворению не обращался, оно не было включено в собрание сочинений По. Сопоставляя переводы Иванова и Эллиса, можно заметить, что томский перевод выглядит более точным. Как и в оригинале, в нем доминирует предметный мир, в то время как Эллис увеличивает слой прилагательных, приспосабливая переводимое произведение к эстетике символизма. Томский переводчик стремится сохранить и форму оригинала. Несмотря на то, что он несколько унифицирует ритмический рисунок, заменяя разностопный ямб оригинала правильным четырехстопным, в переводе все же присутствует попытка ввести некоторые ритмические модуляции за счет использования пиррихия в последних строках второго и третьего катренов и чередования четырехстопного и трехстопного ямба в последнем катрене. Резюмируя, необходимо заметить, что на фоне немногочисленных и значительно трансформированных «томских» переводов англоязычной поэзии, перевод Иванова из По можно признать вполне адекватным оригиналу. Этот перевод, действительно, мог дать томскому читателю представление о творческой манере, мотивах и образах лирики этого сложного поэта.

В.Н. Горенинцева

Библиография сибирских газет

1908 По, Э. Черная кошка (пер. с франц.) / Э. По // Сибирская жизнь. – 1908. – № 54 (16 марта). – С. 2. Пер. «Илья Л.».

1911 По, Э. Сновидение (пер. с англ.) / Э. По // Сибирская жизнь. – 1911. – № 281 (21 декабря). С. 3. Пер. И. Иванов.

1912 По, Э. Собр. соч.: в 5-ти т. Т. 5. (пер. с англ.) [рецензия] // Сибирская жизнь. – 1912. – № 252 (13 ноября). – С. 4. Подпись: I. Иванов.

Литература

1. Silverman K. Edgar A. Poe: Mournful and Never-ending Remembrance. New York: Harper Perennial, 1991.
2. Meyers, J. Edgar Allan Poe: His Life and Legacy. New York: Cooper Square Press, 1992.
3. Howard, W. Introduction // Twentieth Century Interpretations of Poe's Tales. A Collection of Critical Essays. Englewood Cliffs, 1971.
4. Stableford, B. Science fiction before the genre // James, E.; Mendlesohn, F. The Cambridge Companion to Science Fiction. Cambridge: Cambridge University Press, 2003. pp. 17–18.
5. По Эдгар Аллан // Большая Советская Энциклопедия / гл. ред. А. М. Прохоров. 3-е изд. М.: Советская Энциклопедия, 1975. Т. 20.
6. Воскресенская М.А. Символизм как мировидение Серебряного века. Томск, 2003. С. 99.
7. Гроссман Дж.Д. Эдгар Аллан По в России: легенда и литературное влияние. СПб. 1998. С. 68.
8. Бальмонт К.Д. Гений открытия // Бальмонт К.Д. Горные вершины. Сб. статей. Книга 1. М., 1904. С. 49, 53.
9. Мотивы декаданса в литературе Сибири // Очерки русской литературы Сибири: В 2-х т. Новосибирск, 1982. Т. 1. С. 566–567.