Образы Китая в очерках Г.Н. Потанина
Г.Н. Потанин, один из основателей сибирского областничества, выдающийся общественный деятель, публицист и этнограф, знаменитый путешественник, исследователь Центральной Азии, Сибири, Монголии, Северного Китая и Тибета. К сожалению, последняя сторона многогранной деятельности Г.Н. Потанина менее известна. О его исследованиях Китая даже не упоминается в обширном труде А.В. Лукина, посвященном восприятию Китая российской наукой и культурой на протяжении XVIII–XIX вв. [1].
Вместе с тем коммерческое переиздание в 2014 г. книги Г. Н. Потанина и его жены А.В. Потаниной «Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь» [4]. в обработке М.А. Лялиной свидетельствует об интересе современного читателя к путешествиям великого сибиряка.
Содержание
Первая экспедиция в Китай (1883–1886)
Свою первую научную экспедицию в Китай Потанин совершил в период с августа 1883 по октябрь 1886 г. Географическое общество предписывало путешественнику дополнить исследования экспедиций Н.М. Пржевальского и М.В. Певцова. На военном фрегате «Минин» он и участники экспедиции (топограф А.И. Скасси, зоолог М.М. Березовский, орнитолог В.Л. Бианки, надежный помощник и жена А.В. Потанина) отправились из Кронштадта на о. Яву, а оттуда на корвете «Скобелев» прибыли 1 апреля 1884 г. в китайский порт Чифу. Экспедиция по Китаю началась от Пекина. 13 мая экспедиционный караван из 12 навьюченных мулов и пяти верховых лошадей направился по Императорской дороге, прошел через Великую Китайскую равнину, а затем повернул на запад и достиг ответвления Великой Китайской стены.
Весной 1885 г. участники экспедиции перебрались в Синин, двинулись на юг и через горную безлесную область верхнего течения р. Хуанхэ и восточные склоны Сино-Тибетских гор достигли верховьев р. Миньцзяна (северный большой приток Янцзы). Далее через горные цепи системы Циньлин экспедиция вернулась в Ланьчжоу, где перезимовали. Весной 1886 г. направились к озеру Кукунор, затем пересекли горы Наньшаня и вышли к г. Гаотаю в Ганьсу.
Заключительный этап экспедиции пролег на север по долине р. Эдзингол до озера Гашун-нур. Пройдя через Гоби и Монгольский Алтай Потанин и его спутники осенью вышли к границе России в районе г. Кяхта [2].
Маршруты этого путешествия на восточной окраине Тибета, в Нань-Шане, Ордосе, Хангае, пролегли по местностям, где до этого не было европейцев.
Возвратившись из путешествия, Потанин поселился в Иркутске, где занимался составлением отчета об экспедиции, который состоял из богатейшего картографического, ботанического, зоологического и этнографического материала. Отчет составил два тома материалов, которые исследователь объединил общим заглавием «Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия». В первый том вошли путевые дневники, географические и этнографические очерки об увиденных местностях и народностях. Второй том материалов составили записанные Потаниным во время экспедиции сказки, легенды, исторические предания разных народов а также наречия монгольских племен – широнголов, шира-ёгуров, хара-ёгуров и саларов, живущих совместно с тангутами и китайцами в Нань-Шане и на окраине Тибета.
Вторая экспедиция в Китай (1892–1893)
Новая экспедиция Потанина в Китай началась осенью 1892 г. Она подробно описана В.А. Обручевым, выполнявшим обязанности геолога. Участники экспедиции на монгольских «каретахы» (ящики на колесах и без рессор) быстро проехали из Кяхты в Пекин по почтовому тракту, оттуда – в провинцию Сычуань, а затем на окраину Тибета. Здесь они провели зиму и лето 1893 г. в Тарсандо и Ли-фань-фу, где занимались научными исследованиями Тибета – географическими, геологическими и этнографическими. Но болезнь, а затем смерть А.В. Потаниной прервали работу экспедиции, и Г.Н. Потанин вынужден был вернуться в Россию.
Как отмечает Обручев, автор биографического очерка о Потанине, «действительное научное исследование Внутренней Азии началось именно с путешествий Потанина, Пржевальского и Певцова. Все трое посетили и Джунгарию, и Монголию, и Китай, и Тибет. Маршруты их то сближаются и даже скрещиваются, то далеко расходятся; есть местности, где побывали все трое, но гораздо больше местностей, где прошли только двое или один из них.<...> Все трое в совокупности создали ту основную канву географического лика Внутренней Азии, на которой позднейшие путешественники разных специальностей начали уже вышивать узоры, т. е. наносить детали общей картины» [4, с. 9].
Главную заслугу Потанина Обручев видел в том, что он, наряду с Пржевальским и Певцовым, заложил основу современного землеведения Внутренней Азии, т. е. то, что в современной науке обозначают понятием «страноведение», включающем в себя знания о геодезии, географии, климатологии, природе, быте, нравах, фольклоре и верованиям определенной страны.
Научно-этнографические очерки
В соответствии с направлением исследований Потанин строил свои научные отчеты, по жанровой специфике близкие к научно-этнографическим очеркам. Научные очерки Потанина не лишены увлекательности, сочетают рассказ о происшествиях, научные описания, этнографические наблюдения. Так, например, в описании начала своего путешествия по северной окраине Китая Потанин подробно рассказывает о прибытии экспедиции в Пекин, хозяйственных хлопотах по закупке снаряжения, а затем детально и образно повествует о выезде экспедиции из Пекина, точно подмечая многие детали ландшафта, с иронией описывая древнюю Императорскую дорогу: «…Экспедиция 25 мая в 6 часов вечера выступила из Пекина по дороге в Бао-динь-фу, главный город провинции Чжили. Тотчас за городскими воротами началось длинное предместье, а затем поля вперемежку с деревенскими усадьбами. Вся дорога, вымощенная большими плитами, аршина в полтора, сильно пострадала от времени. Одни плиты вдавались в землю, другие покосились, а по краям дороги отвалились прочь. Читатель может легко представить себе, как приятен этот путь!» [5, с. 66].
В географические описания Потанин искусно включает этнографические наблюдения, и его путевые очерки приобретают занимательность: «Вся пекинская равнина густо заселена. Дорога то и дело проходит через деревни, вправо и влево от дороги тоже видны деревни. По дороге постоянное движение: идут караваны навьюченных мулов, тащатся колоссальные телеги, нагруженные товарами. Едут нарядные женщины верхом на мулах, которых ведут мужья» [5, с. 68].
Если сопоставить эти путевые очерки Потанина о Китае с аналогичными очерками Пржевальского, то можно обнаружить разительное отличие. Как и Потанин, Пржевальский достаточно художественно описывает природу Китая, увлеченно рассказывает о своих приключениях, но к местному населению, туземцам, он относился с высокомерием, даже презрительно, считая их полудикарями по развитию. Потанин же старался быть объективным: он мог подмечать у многих китайцев отсутствие бытовой культуры, восточную хитрость, склонность к надувательству, но всегда стремился увидеть то, что характеризовало их с лучшей стороны. В первую очередь он восхищался трудолюбием китайцев, их умением превращать бесплодную пустыню в оазис: «Каждая деревня представляет массу зелени, которая в виде оазиса поднимается среди вспаханных полей. Все эти оазисы в перспективе, сливаясь в одну общую зеленую стену, заслоняют горизонт, и путнику кажется, что он едет по лесистой стране. В действительности этот лес насажен человеком: естественно растут только ивы по берегам речек и арыков. Промежутки между деревьями сплошь заняты пашнями; на валиках, ограждающих пашни, посеяна клещевина; предгорья с лёссовой стороны срезаны террасами, и на этих террасах разбиты пашни; даже русла сухих рек разбиваются на участки, унаваживаются и, снабженные орошением, превращаются в поля. Таким образом трудолюбивый китаец завоевывает под культуру совершенно бесплодные сухие пространства» [5, с. 68–69].
Путевым очеркам Потанина присуща также живописность и панорамность в изображении, как, например, в описании северной части Гансу в Ордосе: «Окрестности Линь-чжоу прекрасно возделаны. Среди полей рассеяны многочисленные фанзы, окруженные фруктовыми садами. Вдоль канала растут жужбы, вязы и ивы. По гребням каналов тянутся караваны на ослах и мулах. <...> За Цзинь-цза-пу характер местности изменяется. Почва постепенно поднимается и переходит в плоские хребты. Обработанные участки более и более сокращаются, население редеет» [5, с. 116–117].
Главными объектами внимания автора очерков являются дороги и дорожные впечатления, природные явления, смена ландшафтов, внешний вид сел и городов, жилища, одежды, подробности быта разных народностей Китая, их праздников, обычаев, языка. В путевых очерках он отмечает некоторые странные для европейцев особенности в поведении северных китайцев, которые нередко приносят неудобства путешественникам. Одной из таких странностей китайского населения городов и больших селений является его чрезвычайное любопытство. «Если в городе, – отмечает Потанин, – заблаговременно узнавали, что будут въезжать иностранцы, по улицам становилось трудно проезжать от запрудившей их толпы; на заборах, воротах, на крышах кумирен сидели зрители; дамы выезжали поглазеть в телегах или повозках. Вслед за нами толпа вливалась во двор нанятой для нас гостиницы, обступала наши комнаты, лезла внутрь и обыкновенно не отходила вплоть до заката солнца» [4, с. 104].
В таких ситуациях путешественникам, по выражению Потанина, приходилось «играть роль предмета на выставке»: писать научный отчет, пить чай или есть, даже заниматься туалетом. Все попытки избавиться от назойливых горожан не приносили положительного результата, потому что на вопрос: «Что вы здесь делаете?», они отвечали: «Разве это не гостиница?» Эта публичность жизни китайцев удивляла участников экспедиции: лавки, рынок, гостиница являлись общественными местами, где не было места для личного пространства. Только места обитания женщин были более защищенными от любознательных ротозеев. Лишь в маленьких деревнях путешественники были лишены любопытной и праздной толпы. Крестьянам дорог каждый час, и они работали, не поднимая головы.
Нужно заметить, что китайские крестьяне у Потанина больше вызывают симпатию, чем горожане, особенно чиновники. Он отмечал трудолюбие не только взрослых, но и детей, будущих землепашцев: «Китайское крестьянство производит приятное впечатление трудящейся и миролюбивой массы. Трудиться сын китайского крестьянина начинает с ранних лет; лет с семи его уже высылают родители на дороги для сбора удобрения; вы видите этого будущего землепашца с корзиной в одной руке и с вилкой в другой, которою он поднимает с земли свой товар. Этот выход на дороги за удобрением – чуть ли не единственное развлечение китайских детей; он заменяет им те набеги в поля и в леса, иногда верст за 10 от деревни, искать яйца, вырезывать свирели и пр., что делают наши деревенские дети» [4, с. 105].
В своих этнографических наблюдениях Потанин часто прибегает к сравнительно-типологическому методу, сопоставляя разные народности Китая: жилище, одежду, религию, обычаи. Иногда он прибегает также к сравнению китайских и русских простолюдинов, и нередко в таких сравнениях китайские крестьяне превосходили русских своей вежливостью, воспитанностью, своим умением держаться прилично. «Меня постоянно удивляла покладистость китайских простолюдинов, – подчеркивает путешественник, – при расчете за службу у нас никогда не возникало споров; сколько бы шуму было с русскими возчиками из-за того, что барин сворачивал в сторону от маршрута, обозначенного в договоре; с китайскими же возчиками всегда у нас споры кончались полюбовно, – никогда они не возбуждали вопроса о лишней совершенной ими работе и приплате за нее» [4, с. 106].
Потанин считал, что в китайском народе много той духовной культуры, которая воспитывается не религиозной или литературной проповедью, а «продолжительным совместным сожительством людей», тысячелетним существованием китайской цивилизации и сложившимися нормами трудовой жизни. Вместе с тем исследователь далеко не идеализирует китайского крестьянина, отмечая его неприхотливость в быту, даже нечистоплотность: «Неприятное впечатление производит в домах китайских крестьян грязь и пыль, покрывающие внутренность жилья, и вообще отпечаток ветхости на всех вещах. Китаец строит дом и шьет платье – и затем не заботится о ремонте: дом не поправляется, полинялые части не подкрашиваются, белье не моется, металлическая посуда не чистится. Внутренность жилья китайского крестьянина поэтому походит на лавку старьевщика, заваленную всякого рода хламом, браком и ломью. Все это покрыто пылью, копотью и паутиной» [4, с. 106].
Как оказывается, во многом это объясняется тем, что домашнюю работу преимущественно выполняют взрослые мужчины или подростки, которые не обращают особого внимания на чистоту жилища.
В своем исследовании Китая Потанин сочетает путевые заметки и развернутые этнографические очерки со множеством деталей и подробностей. Если в первых он констатирует и комментирует увиденные картины путешествия, то в этнографических очерках он соединяет описания с увлекательным рассказом и аналитическими рассуждениями о необычных явлениях и нравах.
Примером такого интереснейшего этнографического очерка является рассказ Потанина о сватовстве и тибетской свадьбе. У бедных людей церемония сватовства очень проста: жених и невеста состязаются в общественных местах, например, на рынке в пении остроумных песен в присутствии подружек невесты и дружков жениха. Если парень победил свою невесту в пении, то он берет ее за руку и ведет в свой дом, и девушка становится его женой. У богатых людей церемония сватовства связана с подарками. Чтобы получить доступ в дом невесты, жених должен преподнести ее родителям тушу свиньи. А затем в качестве свадебного подарка жених и его родители преподносят близким невесты тушу свиньи и быка с прикрепленной ко лбу туши иноземной монетой.
Не менее интересной является брачная церемония. Гости жениха и невесты собираются на большом дворе. Жених начинает бить в барабан, под звуки которого танцуют невеста и все присутствующие. После окончания танца следует религиозная церемония. Жрец обращается к жениху и невесте со следующей мантрой (краткой молитвой): «Согласно наставлениям, дошедшим до нас от древних времен, и сообразно деяниями патриархов, мы сочетаем в сегодняшний день наших сына и дочь узами брака» [2, с. 15]. В это время жених кладет свою руку в руку невесты, в другой руке он держит петуха, а она – курицу. После совершения обрядовой формулы птиц режут, головы выбрасывают прохожим, а по их крови, которую собирают на лист смоковницы, гадают. Завершается обряд тем, что жених макает средний палец правой руки в киноварь, делает им знак на бровях невесты и дважды проговаривает: «Девушка, ты – моя жена».
По своей масштабности путевые заметки и очерки Потанина о Китае носят энциклопедический характер, и в них постоянно вступают в диалог ученый-географ и художник-этнограф. Географические и геологические наблюдения Потанина отличаются предельной конкретностью и основательностью. Вместе с тем этнографические материалы его экспедиций не содержат обобщающих суждений о китайском обществе и китайском народе. Они строятся так, что их можно дополнять, уточнять новыми сюжетами и деталями, – не случайно в книгу «Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь» органично вошли очерки его жены А.В. Потаниной.
Несмотря на свой значительный вклад в страноведческое изучение Китая, Г.Н. Потанин, с присущею ему скромностью отмечал, что его этнографические материалы построены больше на чисто внешних наблюдениях, потому что китайское общество является достаточно сложным организмом, и «даже человек, знакомый с китайским языком, не решится высказывать свое мнение о целой нации» [3].
В.А. Доманский
Литература
- Лукин А.В. Медведь наблюдает за драконом. Образ Китая в России в XVIII–XIX веках. М., 2007. 598 с.
- Потанин Г.Н. Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия, 1884–1886. Т. I, II. CПб., 1893.
- Потанин Г.Н. Три народности в Восточной Азии // Вестник Европы, 1888. № 2.
- Потанин Г.Н., Потанина А.В. Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь. М., 2014. 464 с.
- Путешествия Г.Н. Потанина по Монголии, Тибету и Китаю. Обработаны по подлин-ным его сочинениям М.А. Лялиной. СПб., 1910. Изд. 2.
