«Послужной список» сибирского литератора В.Е. Долгорукова

Всеволод Алексеевич Долгоруков (1845–1912), литератор, критик, журналист и общественный деятель Сибири, начал свой путь, устраняясь от службы, что имело драматические последствия в его судьбе. Многое в жизни этого человека, потомственного князя, было предопределено странностями его отца, склонного к авантюрам и судимого за двоеженство, в результате чего второй брак (от которого и родился Всеволод) был признан недействительным. 8 августа 1857 г. под именем князя Долгорукова Всеволод Алексеевич был зачислен в Морской кадетский корпус. Офицер Морского корпуса В. Кирсанов так характеризовал его: «…имея очень хорошие способности, он не признавал нужным учиться как следует, даже и русской литературе, на которую имел претензии» [7, с. 259]. К службе Долгоруков отнесся с большой небрежностью. В апреле 1863 г. он не выдержал экзамен на производство в гардемарины и был направлен юнкером в Кронштадт на корвет «Баян» с предоставлением права держать повторный экзамен в сентябре. Но в октябре того же года Всеволод Алексеевич подал прошение об увольнении со службы с чином коллежского регистратора. Не дождавшись решения, в начале ноября он покинул Кронштадт. Вскоре он был за своеволие арестован, отбыл недельную гауптвахту и отправлен в свою команду. В марте 1864 г. он вновь подал прошение об экзамене в прапорщики портовых экипажей или увольнении. Оно было удовлетворено с условием, что он «ни в каком случае XIV классом при увольнении воспользоваться не может» [7, с. 259].

Томский период

В 1864 г. Долгоруков вышел в отставку в чине мичмана. В 1871 г. был привлечен к суду по делу Клуба червонных валетов: Долгоруков был вдохновителем аферы с пустыми сундуками. Живя в Москве, он выдавал себя за весьма богатого человека, а также за племянника московского генерал-губернатора Владимира Андреевича Долгорукова. Он получал займы, выдавая векселя, по которым платить был не в состоянии, а также выманивал под видом покупки в кредит разное движимое имущество. В 1877 г. Долгоруков, лишенный княжеского титула, был сослан на бессрочное поселение в Сибирь (Томскую губернию).

Таким образом, пренебрежение службой в первом «московском» периоде жизни Долгорукова имело драматические последствия для всей его дальнейшей жизни [10, с. 148–149]. Его «укоренение» в Сибири было нелегким.

Критические статьи о литературе и театре в томской периодике

Всеволод Алексеевич Долгоруков (1845–1912)

Уже на раннем этапе своего пребывания в Томске Долгоруков активно сотрудничал в журнале «Сибирский вестник» (1885–1905). В отличие от областнической «Сибирской газеты», в которой не обсуждалась зарубежная литература, редакция «Сибирского вестника» придавала большое значение популяризации иностранной словесности и театра. В Сибири Долгоруков проявил себя как талантливый критик и журналист. Он много писал о русской и зарубежной драматургии, театральных постановках, которые стали в Томске регулярными со времени открытия в городе в 1885 г. первого каменного театра, называемого театром Е. А. Королева, по имени известного мецената. Театральные рецензии Долгорукова, посвященные пьесам классического театра, выгодно отличались от массовых образцов этого жанра.

Сотрудники кафедры романо-германской филологии Томского государственного университета исследовали основной корпус его критических статей о литературе и театре в томской периодике, поэтому в качестве иллюстрации можно привлечь этот материал. В статьях о постановках «Разбойников» Шиллера (1887, 1888, 1889, 1896, 1898) Долгоруков выступал своего рода просветителем как зрителей, так и актеров. Он давал рекомендации по поводу театрального грима и сценической речи. Свою иронию он обращал на малокультурных представителей купечества, которые неумеренно восхищались утрированной штюрмерской поэтикой спектакля, и в особенности стрельбой из пистолета. Он, напротив, настаивал на том, что в характерах братьев Моор заключены «такие страсти, которые присущи всему человечеству» и только «выливаются в разные формы в разные эпохи, видоизменяясь и принимая то или другое направление, сообразно с духом времени» [6, с. 161–162].

Отзыв Долгорукова о другой классической пьесе немецкого театра, «Уриель Акоста» К. Гуцкова, поставленной 13 декабря 1896 г., также демонстрировал высокий уровень его критики, способной воспитывать эстетический вкус как читателей, так и зрителей. Долгоруков дал глубокий анализ трагедии. Очевидно, он очень хорошо знал произведение и сразу распознал, что пьеса шла в прекрасном художественном переводе П. И. Вейнберга. По его собственному признанию, он видел пьесу много раз – «и в удовлетворительном, и в слабом исполнении».

Интересным в анализе Долгорукова было и сопоставление характеров, изображенных Гуцковым, с персонажами русского классического театра. Так, де Сильва, сочувствующий прогрессивным течениям, но слабый, колеблющийся и невольно, нехотя подчиняющийся массе и боящийся проявить перед нею свою самостоятельность, показался Долгорукову похожим на Молчалина, только «в более облагороженном виде, в более интеллигентной форме» Сибирский вестник. – 1896. – № 271. – С. 3. Юдифь напомнила ему «в некоторых деталях» Катерину из драмы А. Н. Островского «Гроза». Долгоруков написал еще четыре рецензии на разные постановки пьесы в 1898, 1899, 1901 и 1902 гг., всегда демонстрируя широкий культурный диапазон и знание особенностей актерского театра [4, с. 170–171].

В. А. Долгоруков руководствовался в своей театральной критике критериями, обусловленными сформированной общественной позицией: к ним относились актуальность произведения, отражение в нем «жизненной правды», историческое соответствие костюмов и декораций, бережное отношение к тексту, «ансамблевость» актерского исполнения. Правда, суждения Долгорукова о пьесах Г. Гауптмана и вообще о «новой драме», как показала Н. Е. Разумова [8, с. 176–177], не отличались оригинальностью. Он ограничивался общими похвалами и спектаклю и пьесе «Потонувший колокол», оценить эстетическое своеобразие которой он был не способен. Это было совсем новое явление, ему не знакомое, которое постепенно находило своих чутких интерпретаторов прежде всего среди столичных критиков. Долгоруков трактовал пьесу, по утверждению томских исследователей, «в привычном для народнической критики идеологическом ключе», находя в ней типичного героя, противостоящего косному обществу [9, с. 108].

Долгоруков написал сотни рецензий на весь репертуар как русского, так и западноевропейского театра (включая театр Шекспира, Шиллера. Мольера, Гюго, Золя, Ростана, Метерлинка, Сарду), делал обзоры театрального дела за каждый год, давал анализ разных актерских трупп и антреприз. По его рецензиям можно составить летопись Томского театра. Одновременно он на протяжении двух десятков лет последовательно просвещал как зрителей, так и актеров, что дало свои результаты. В стремительном развитии томского театра и его посетителей была и заслуга Долгорукова: если в 1885 г. купцы с шумом откупоривали бутылки с квасом, заглушая реплики актеров, то спустя 20 лет студенты Томского университета обратились с петицией к Комиссаржевской, приехавшей на гастроли, с просьбой сыграть роль Норы в пьесе Ибсена. Все это время его любимым псевдонимом был «Неизменный театрал». Среди его стихотворений есть и юмористическое «После представления “Горе от ума”» (В Томском театре 1884 г.):
Я видел «Горе от ума»
И испытал, друзья, я горе:
Актеров зрел в большом позоре –
И сам чуть не сошел с ума [12, с. 506].
Однако плодотворная литературная и журналистская деятельность Долгорукова не избавляла его от многочисленных нападок и оскорблений в связи с его уголовным прошлым. Каждое начинание давалось ему с трудом. В 1894 г. Долгоруков становится предметом постоянных издевок: глумятся над ним, над «Сибирским листком», который он пытается издавать; его называют даже «Крап Крапычем» – что было прямым оскорблением, при том что Всеволод Алексеевич – бывший «червонный валет» – в шулерстве замечен не был [5, с. 60]. Он понимал, что должен получить какой-то статус, занимался мелкими адвокатскими делами, но к экзамену не был допущен. Поэтому, не ограничиваясь журналистской деятельностью, с 1895 г. он начал собственную издательскую деятельность.

«Путеводитель по всей Сибири и среднеазиатским владениям России»

В 1895 г. Долгоруков выпустил «Путеводитель по всей Сибири и среднеазиатским владениям России», который выдержал семь переизданий (последнее вышло в 1903–1904 гг.). Издание состояло из четырех разделов: «Железнодорожные сообщения», «Водяные сообщения в Сибири», «Сообщение по сухопутным трактам Сибири», «Морские пути Сибири». Рассказывая обо всех возможных путях сообщения, путеводитель давал представление о масштабности и особенностях всего края. У Долгорукова уже был опыт составления путеводителей до приезда в Томск. В 1862 г. по случаю открытия в Новгороде памятника «Тысячелетие России» он выпустил издание «Путеводитель по Новгороду: Справочная книга для едущих на открытие памятника тысячелетию России». В книге, вышедшей анонимно, описывались достопримечательности и даже давалась краткая историческая справка. В 1872 г. Долгоруков составил «Путеводитель по Москве и ее окрестностям», в котором географические сведения перемежались с историческими и этнографическими. Приведены были подробные описания Московского Кремля, Троице-Сергиевой лавры, примыкающих к Москве монастырей и скитов.

«Путеводитель по всей Сибири» отличался большим объемом (более 500 страниц мелкой печати). Со второго издания Долгоруков почти весь текст давал на двух языках – русском и французском. В «Предисловии» Долгоруков объяснил это необходимостью «сделать его доступным и для иностранцев, не знакомых с русским языком». Поэтому он «решился включить в текст путеводительские сведения и на французском языке как международном». При этом он сетовал, сколько «затруднений» встретило печатание французского текста «вследствие незнакомства наборщиков с французским языком» [2, с. 1]: ему приходилось выправлять по четыре корректуры, но и это не помогло избежать некоторых орфографических ошибок. Это издание было отмечено в столичных журналах. Рецензент «Русской мысли» одобрительно отозвался о справочнике, который, по его мнению, появился очень своевременно, в тот момент, когда «значительная часть Азиатской России уже свободно доступна для обыкновенных туристов, людей просто любознательных, а не специалистов ученых и исследователей» [11]. Здесь же были даны и советы, которые Долгоруков учел в дальнейшем.

Положение Долгорукова в Томске

Томские филологи и краеведы недавно опубликовали архивные документы, проясняющие сложное положение Долгорукова в Томске [5, с. 42–70]. Он имел как друзей и покровителей, так и завистников и настоящих врагов. 1898 год стал переломным в его судьбе – он получил долгожданную амнистию. Ему было разрешено «повсеместное в Империи жительство, с восстановлением утраченных им по суду прав и имуществ, кроме княжеского титула и прав дворянского достоинства» [1, л. 6.]. Однако Долгоруков не покинул Сибирь, а стал еще настойчивее добиваться общественной реабилитации.

10 февраля 1898 г. он направляет в Томский окружной суд прошение о получении свидетельства «на право быть частным поверенным по судебным делам в районе ведомства Томского окружного суда». При этом он аргументировал свою просьбу двумя доводами: «в течение почти 19-летнего пребывания в Сибири» он «не находился ни под судом, ни под следствием», а последствия прежней судимости были сняты с него Указом 17 апреля 1898 года [1, л. 3–3 об.]. Положительного решения пришлось дожидаться более полугода, потому что бюрократическая машина работала очень медленно, а среди оппонентов Долгорукова были представители высшего чиновничества Томской губернии. Автором одного из доносов был юрисконсульт Сибирской железной дороги Г. В. Юркевич, который обвинял Долгорукова в нечестных заработках, занятиях «тайною адвокатурою, чрез подставных лиц, с употреблением при этом как здесь, на месте, так и в столичных сферах приемов, не всегда примиримых с началами чистой и безупречной нравственности и справедливости» [1, л. 36–36 об.].

За Долгорукова вступились его сторонники, среди которых был и губернатор А. А. Ломачевский. 19 мая Долгоруков пишет дополнение к прошению, в котором напоминает, что он был дважды «удостоен высочайшей благодарности за поднесение Его Величеству» двух выпусков «Путеводителя по всей Сибири и Среднеазиатским владениям России». Он приводил финансовые подробности, объясняя, что иногда его годовой заработок составлял до 4–5 тысяч рублей, но эта сумма составлялась «из гонорара, получаемого не только за составление просьб, но и за литературный труд». Он утверждал, что работал иногда «не только целые дни, но и целые ночи» [1, л. 37а–53 об.], и перечислял разные виды своей литературной и журналистской деятельности. 4 августа Томский окружной суд разрешил Долгорукову заниматься трудом присяжного поверенного. Экзамен на звание он сдал 8 августа, и в тот же день его официально приняли присяжным поверенным при Томском окружном суде» [1, л. 9–12, 15–15 об.]. И вновь недоброжелатели постарались лишить Долгорукова столь важной для него должности: заместитель прокурора суда Н. А. Громов подал протест в Иркутскую судебную палату. И только вмешательство самого губернатора, обратившегося с письмом к главному юристу губернии Ф. Ф. Деппу, помогло бывшему уголовному ссыльному окончательно реабилитироваться и получить должность частного присяжного поверенного [5, с. 67–68.]. Это не было государственной «службой», но Долгоруков получил статус, который позволил ему посвятить себя общественному служению.

«Дорожник по Сибири и Азиатской России»

В 1898 г. произошло еще одно значимое событие в жизни Долгорукова: он получил уведомление Международной выставки в Бордо (Франция) о присуждении ему серебряной медали за издание «Путеводителя». Он получил также разрешение на издание в Томске сборника «Дорожник по Сибири и Азиатской России». Первый номер журнала увидел свет в январе 1899 года; он печатался в паровой типолитографии П. И. Макушина. «Дорожник» выходил шесть раз в год; характерной особенностью этого журнала было то, что часть материалов публиковалась одновременно на русском и французском языках, чтобы сделать сведения о Сибири доступными для иностранцев. «Дорожник» должен был дополнять «Путеводитель». Это был тип «толстого» журнала, в котором печатались статьи о положении дел в Сибири, в том числе «Заметки о судопроизводстве и судоустройстве» [5, с. 13–16.].

Затем Долгоруков реорганизовал «Дорожник» в ежемесячник и изменил его название на «Сибирский наблюдатель» (1901–1906), причем уже на титульном листе он имел второе, французское название – «L’Observateur sibérien».

Ориентация на привлечение в Сибирь иностранных путешественников определила и замысел еще одного интересного издания Долгорукова – «Альбома “Сибирского наблюдателя”» (1904). Он представлял собой серию фотографий, выразительных и со вкусом подобранных, дававших представление о трех областях, соответствующих трем разделам: «Степные области и Туркестанский край», «Западная Сибирь», «Восточная Сибирь». Надписи ко всем фотографиям были сделаны на русском и французском языках. И хотя никаких комментариев не делалось, «Альбом» был очень полезным фотографическим дополнением к «Путеводителю». Среди городов, запечатленных на фотографиях, – Омск, Ташкент, Самарканд, Коканд, Туринск, Тобольск, Каинск, Новониколаевск, Томск, Бийск, Барнаул, Ачинск, Красноярск и многие другие. Томск был представлен такими репрезентативными зданиями, как университет, Технологический институт, часовня Иверской Божией Матери, архиерейский дом, здание духовной семинарии.

Очень любопытно, что эти издания оказались актуальными и в наше время: «Сибирский наблюдатель» (в 18 т.) и «Альбом “Сибирского наблюдателя”» В. А. Долгорукова вышли репринтными изданиями в 2009 г. в санкт-петербургском издательстве «Альфарет».

Таким образом, сама Сибирь с ее безграничными неосвоенными просторами и их богатством и заставляла, по-видимому, даже людей не очень серьезных обратиться к изучению истории, географии, этнографии, ресурсной системы края. А Всеволод Долгоруков был, несомненно, человеком образованным, талантливым, неплохо владеющим словом, острым на язык. Обретенное им стабильное положение позволило ему заняться не только книгоиздательской, но и благотворительной деятельностью.

Культурная и общественная деятельность Долгорукова

В его доме проводились литературные и музыкальные вечера. Летом 1899 г. в селе Заварзино на даче был открыт летний театр. Долгоруков покровительствовал различным организациям, в том числе церковно-приходской школе при Никольской церкви. В 1899 г. при участии и под председательством Долгорукова в Томске было учреждено «отделение Российского общества покровительства животным». В целях благоустройства города в 1911 г. Долгоруков вместе с профессорами Томского университета Н. Ф. Кащенко и Б. П. Вейнбергом участвовал в перепланировке и разбивке народного сада императора Александра II в Лагерном саду. Сохранились интересные воспоминания о Долгорукове И. Я. Шмидта, попутчика А. П. Чехова в его поездке через Сибирь на Сахалин: «Пришел к Чехову также некий Долгоруков, плотный мужчина большого роста, с густыми волосами до плеч и протодиаконским басом. Он поднес А. П., а заодно и мне по тому своих стихотворений и пригласил нас к обеду. <…> Долгоруков жил в большом, богато обставленном особняке. Сервировка стола и обед были изысканны. Но место хозяйки оставалось почему-то не занятым. О семейной жизни Долгорукова и о его прошлом говорили разное. Сам он называл себя политическим, но злые языки утверждали, что он попал в ссылку за то, что в свое время ухитрился запродать дворец московского генерал-губернатора» [15, с. 418].

Во время томской встречи Долгоруков подарил Чехову сборник своих стихотворений «Не от скуки. Стихотворения Всеволода Сибирского».

Из этой литературной зарисовки выясняется, что Долгорукову удалось устроить свою жизнь в Томске на столичный манер, а сам он, по-видимому, начал ощущать себя сибиряком, о чем свидетельствует и взятый им псевдоним. Что касается его спутницы жизни, то в Томске ею стала Мария Петровна Аршаулова, одна из первых в России женщин-адвокатов (присяжных поверенных). Она неплохо владела словом, что явствует из ее судебной речи 1889 г., сочиняла стихи, а также пела на любительских концертах. До самой смерти мужа она сохраняла девичью фамилию и стала подписываться фамилией Долгорукова только с 1912 г. [5, с. 50–51]

Чехов заметил и запомнил Долгорукова, сохранился отрывок его письма Долгорукову из Красноярска 28 мая 1890 г.: «Еду, путь ужасный. Да, непростительно безобразна ваша дорога, и как Вы грешите, что не ругаете ее вдоль и поперек. Иркутск – хороший город. Почитываю Ваши стихи. У Вас хорошая душа и стихом владеете, но язык недостаточно прост; надо воли себе давать больше. Надеюсь с Вами увидеться в России» [14, с. 97.].

В целом в своей культурной и общественной деятельности Долгоруков способствовал сближению Сибири и Центральной России, включению Сибири в общеевропейский культурный процесс [3, с. 50–59]. Будучи человеком из столицы, чуждым потребностям Сибири, он волею обстоятельств сделался своего рода сибирским просветителем, стремившимся выявить общеевропейское начало в местном топосе и одновременно приблизить культуру населения к общеевропейскому уровню. Любопытно, что Долгоруков написал прочувствованные стихи памяти Н. М. Ядринцева (7 июня 1894 года), в которых есть такие строчки:
Но и любя, и свято веря
В зарю грядущего, он жил.
Всегда в душе – не лицемеря –
Он идеал добра носил. [5, с. 163]

Выбранный им псевдоним (Всеволод Сибирский) указывает на органичное укоренение этого человека в Сибири. Именно ему удавалось представлять интересы провинции, центра и мира как гармоничное триединство. В 1899–1910 гг. он был редактором ряда газет и журналов, а также одновременно сотрудничал в московских и петербургских периодических изданиях. В его журнале «Сибирский наблюдатель» широко освещались история сибирских городов, нравы чиновничьей и купеческой среды и одновременно сообщались сведения о таких широко известных деятелях русской культуры, как Г. И. Успенский, С. Я. Надсон, Н. К. Михайловский. В 1904 г. Долгоруков написал статью памяти Чехова. Позже в своей газете «Сибирские отголоски» (1907) Долгоруков опубликовал произведение типичного сибирского автора В. В. Курицына (писавшего под псевдонимом Не-Крестовский) «Томские трущобы», а в 1908 г. выпустил юбилейный номер газеты, посвященный 80-летию Л. Н. Толстого, специальный экземпляр которого на веленевой бумаге послал юбиляру [13, с. 13].

Очевидно, что со временем Долгоруков подчинил свою жизнь служению потребностям края и стал восприниматься как видный общественный деятель Сибири. «Областники» перестали в нем видеть чужака, а он сам высоко ценил и уважал их позицию и убеждения. Об этом свидетельствует не только упомянутое ранее стихотворение памяти Ядринцева, но и стихотворная миниатюра «Г. Н. Потанину (21 сентября 1905 года)», в которой содержится такая оценка:
Но ты гордо стяг священный
Нес бестрепетной рукой.
Подвиг твой – благословенный,
Ты – воистину герой [5, с. 193].

Таким образом, в конце XIX – начале XX века бывший уголовный ссыльный В. А. Долгоруков стал заметной фигурой в культурной и общественной жизни Томска. Служение просвещению и благу Сибири он сделал своей главной целью. Поэтому в некрологах уже не упоминалось его уголовное прошлое, а говорилось о его «общественном лице» и адвокатуре как главной сфере деятельности Утро Сибири. – 1912. – № 168. – С. 3.

О.Б. Кафанова

Литература

1. Гос. архив Томской обл. (далее ГАТО). Ф. 10. Оп. 1. Д. 9.
2. Долгоруков В. А. Предисловие // Путеводитель по всей Сибири и среднеазиатским владениям России. Томск, 1897. с. 552.
3. Доманский В.А. Структурные уровни сибирского текста // Сибирский текст в русской культуре: Сб. статей. Вып. 2 / Под ред. А.П. Казаркина, Н.В. Серебренникова. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2007. С. 50-59.
4. Кафанова О.Б. Трагедия Карла Гуцкова «Уриель Акоста» на томской сцене // Сибирский текст в русской культуре. Томск : Изд-во Том. ун-та, 2007. Вып. 2. С. 165-174.
5. Костин В. М., Яковенко А. В. В. А. Долгоруков: материалы к биографии // Всеволод Алексеевич Долгоруков: Сб. материалов. Томск, 2013. с. 240.
6. Лобачева Д.В. Драмы Ф. Шиллера на сцене томского театра (на материале «Сибирской газеты» и «Сибирского вестника») // Сибирский текст в русской культуре. Томск : Изд-во Том. ун-та, 2007. Вып. 2. С. 157-164.
7. Мельцин М. О. Автор одного из первых путеводителей по Новгороду // Новгородика-2006: Материалы науч. конф. Великий Новгород, 2007. Ч. 1. 352 с.
8. Разумова Н. Е. «Сибирский вестник» о Г. Гауптмане: «автопортрет» томского интеллигента // Сибирский текст в русской культуре. С. 175–183.
9. Разумова Н. Е., Власова Ю. Ю., Карпова А. Ю. Герхардт Гауптман в восприятии томской критики рубежа XIX–XX в. // Европейская литература в зеркале сибирской периодики конца XIX – начала XX в. Томск, 2009. С. 104–142.
10. Рейтблат А. И. Долгоруков Всеволод Алексеевич, князь // Русские писатели, 1800–1917: Биографический словарь. М., 1992. Т. 2: Г–К.
11. Русская мысль: журнал. 1895. Книга 10, Октябрь. с. 526.
12. Сибирский В. Стихотворения. 2-е изд. М. П. Долгоруковой. Томск, 1912. с. 512.
13. Трушкин В. П. Пути и судьбы: Литературная жизнь Сибири 1900–1929 гг. Иркутск, 1985.
14. Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1976. Письма. Т. 4.
15. Шмидт И. Я. Из далекого прошлого: (Поездка с А. П. Чеховым по Сибири. 1927) // Вопросы литературы. 2010. Март–Апрель.