Концепт «Плач» в дискурсе сибирского старожила
Концепт «Плач» и средства его репрезентации в дискурсе сибирского старожила
Представляемый концепт описан в рамках масштабного проекта по изучению феномена диалектной языковой личности Веры Прокофьевны Вершининой (1909–2004), русской, малограмотной крестьянки, коренной жительницы с. Вершинино Томского района Томской области. Источником материала послужили расшифровки спонтанной речи информанта, записанной Е.В. Иванцовой и Л.Г. Гынгазовой в полевых условиях. Использовались также данные словаря, фиксирующего индивидуальный лексикон [1]. Результаты анализа концепта представлены на основе опубликованной статьи автора [2].
Плач – психофизиологическая реакция, поэтому в семантике соответствующих единиц можно выделить 2 компонента: 1) эмоция (печаль), 2) её внешнее проявление (звуки, мимические движения, выделение слёзной жидкости).
Для вербализации концепта используются единицы разных частей речи, прежде всего, глаголы (выть, плакать, реветь, прослезиться, у'росить), имена существительные (рёв, плач, рыд), междометия (Ы! ы! ы!, И-ви-ви-ви…) а также фразеологические обороты, устойчивые словосочетания (рёвом реветь, глаз не осушать).
Эмоциональный компонент концепта актуализируется через сочетаемость с лексемами, обозначающими сочувствие (жалко, жалеть) или отрицательные эмоции (расстроилась, растерялась, испугалась, неприятно, тоскливо, обида).
Содержание концепта «Плач» в дискурсе сибирского старожила
Наиболее важным признаком для реконструкции картины мира выступает классификация высказываний по причине плача.
Как правило, слёзы вызваны смертью родственников. Подобные примеры весьма многочисленны (26 текстов): В сорок восьмым году она [мать] умерла у нас восемнадцатого апреля. Всё как счас гляжу: пошла к им… – ну я тут жила, Степан жил тут… Ну и… пошла к им, иду, пла-ачу, а он: «Ты не плачь, не плачь! Ну чё плакать, ну чё? Болела она…» А я прям упала на кровать и реву рёвом. Он меня угова-ариват-уговариват: «Не плачь». Теперь хоть заревись, нихто' не уговорит ничё. Одна себе плачу, плачу…
Кроме того, эмоциональные проявления человека вписаны в систему поведенческих норм. Похороны в народной культуре – строго регламентированное событие, плач в это время воспринимается как обязательное действие. Поведение на похоронах привлекает внимание, что подтверждается цитированием похоронных причитаний односельчан: Ши'бко она плакала, Надя. Валя не так плакала. Только... «О'споди! Осталась я с де'точкими со своими». А эта: «Зачем в Бело'ву поехала? Может, в тру'дну минуту тебе бы, мама, помо'чь надо было». Для обозначения обрядового голошения наряду с глаголом плакать используются и специальные единицы (при'чет/причёт, привывать, голосить): [А у гроба как-то специально причитали?] Ну, она так плакала: «Ой, мамочка! Родна' моя кормилица, мамочка! Прости меня за всё. Много я тебе горя принесла». Она же ребёночка принесла в девках, Рая-то. Ну а… позор же, как вроде бы; Ну хто-то мне говорил, что она – говорили, нихто' там, привыва'ла ешо' [на похоронах]: «Спасибо тебе, что пособи'л мне малых детушек поро'стить». Как видно из примеров, в речи жителей села сохраняются некоторые элементы традиционных похоронных плачей, определённые речевые формулы и клише, восходящие к фольклорной традиции (родна' моя кормилица; малые детушки). Звучат канонические жанровые мотивы благодарности умершему, сожаления, просьбы о прощении, подчёркивается одиночество, покинутость живых. В то же время включение в ритуальный текст фактов жизни конкретной семьи индивидуализирует его. В единичном контексте упоминается ритуальный плач по политическому деятелю: Мы дак плакали [когда умер Брежнев]. Шура [сестра] дак изо всёй силы плачет, а я маленько. Можно предположить, что это действие воспринимается информантом как не вполне искреннее.
Среди регулярно упоминаемых причин плача можно назвать расставание с близкими (7 примеров): Бутылку взяла да и пришла [односельчанка] к Рае, с бутылкой: «Не знаю, куды' деваться!» Сама, гыт, чуть не рёвом ревёт, плачет. Что увезли эту [отец забрал внучку, долго жившую в деревне с бабушкой]. Частный случай такого расставания – призыв в армию или на войну, представляющие особые культурные сценарии: Были кто где: косили, сило'с закладывали когда началась война. Это же двадцать второго июня. Мне кажется, что мы на работе все были. Приезжа'т к нам бригадир. Бригадир подъезжа'т к нам, и говорит: «Ну, ребята, плохо' дело». <…> «Вот так и так, война началась». Кто заплакал, кто чё. <…> Вот Степана [мужа] третьего июля взяли. <…> А мы тут остались. Приехали, работать стали. Я всё плакала, плакала по Степану.
В некоторых случаях причиной плача является болезнь родственников. Несмотря на ограниченное количество примеров (4), они весьма выразительны, т.к. говорящий подчёркивает ценность семьи, родственных связей: «Перелом, че'люзди, в больницу поло'жили» [племянницу]. Ой, я прям плакала, дня два плакала! Жалко всё равно своё . Плач может быть вызван также поведением родственников, нарушающим этические нормы (пьянство, курение, пристрастие к азартным играм, употребление матерной лексики молодой женщиной). Таким образом, анализ функционирования номинаций плача выявляет, прежде всего, ценность семьи, родственных отношений в картине мира информанта.
Нередко (15 примеров) упоминается плач из-за материальных проблем. Контексты этого типа неоднородны. В одних случаях, особенно, если субъект действия – говорящий, а ущерб значителен, плач оправдан: Я пошла и говорю: «Ой! Тя'тя», − говорю, тя'тей мы звали-то [отца], говорю: «Картошки-то у меня в погребу ниско'ль нет, все выгребли». Пла'чу! Однако в других случаях такой плач не вызывает сочувствия. Ироническое отношение к переживаниям из-за материальных проблем отражено в цитировании слов односельчанки: Ну ты знашь она кака', прям руками, – ну ей восемьдесят два года, – да руками, как вот конь хле'шшэтся. «Ой, жалко мне его проданный дом, Верочка Прокофьевна, до сме'рти жалко. Я так во-ою, во-ою, во-ою!». В приведённом контексте негативная оценка выражается посредством сравнения с животным, а также интонации. Таким образом, плач из-за потери имущества и других материальных проблем может не восприниматься всерьёз, в то время как плач по умершему, больному воспринимается всегда сочувственно, не допускает иронии.
Особый случай представляют ситуации, в которых плач подвергается высмеиванию. В частности, недоумение и насмешку вызывает у крестьянки слишком бурное проявление эмоций из-за смерти животного:А она [родственница] пошла, прям плачет: «Ой, даже зубки оскалила, как ей [собаке] тяжёла сме'рточка была» [смеётся] −Аня-то. Плач и причитания по животному воспринимаются как неуместные действия в связи с тем, что в крестьянской картине мира животные – «низшие» существа по сравнению с человеком [3]. Объектом насмешки может быть также детский плач: [Односельчанка: А я думала, он, можеть, ешо побудет. А потом все разошлись, а он [маленький внук] сидит на диване да у меня плачет. Я думаю…] Плачет? [Односельчанка: Я думала, он смеётся, а он плачет.] [В.П. смеётся]. Вероятно, детский плач не вызывает сочувствия в связи с тем, что воспринимается как возрастная норма.
Концепт «плач» противопоставлен [концепту «Смех»] и обнаруживает с ним устойчивую корреляцию в концептосфере [2].
С.С. Земичева
Литература и источники
- Полный словарь диалектной языковой личности / под ред. Е.В. Иванцовой. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2006–2012. Т. 1–4.
- Земичева С.С. Эмоциональные концепты «Плач» и «Смех» в дискурсе носителя народно-речевой культуры // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2. Языкознание. 2019 т. 18. № 3. С. 116–129.
- Иванцова Е.В. К вопросу о стилевой стратификации дискурса носителя традиционного говора // Актуальные проблемы русистики. Вып. 2, ч. 1. Томск, 2003. С. 135–146.
