Наряд невесты в аспекте семиотических модификаций текста сибирской свадьбы

Свадебный обряд как текст культуры

Традиционный тип культуры ориентирован на создание образцов, следование которым обеспечивает сохранение самого коллектива, регламентирует наиболее важные аспекты его функционирования. Бесписьменное бытование традиционной культуры выработало специфические механизмы её кумуляции и трансляции: коллективная «память, не обладавшая специальными семиотическими средствами фиксации и хранения информации, была лишена возможностей для сколько-нибудь ощутимого включения новой информации и увеличения её объёма» [1. С. 12]. Таким образом, сформировалась собственная семиотическая система, в которой весьма немногочисленный реестр знаков генетически связан с обыденными фактами культурной и природной среды: «буквально из ничего, а точнее, из всего, что доступно, конструируется грандиозный текст, отдельные части которого в соответствии с общим сценарием жизни регулярно повторяются, и тем самым текст предохраняется от забвения и искажений» [1. С. 14].

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно—семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993.

Свадебный обряд – сложный, иерархически организованный текст культуры – структурирует единицы разных кодовых систем, в нем выделяют «три формы, три кода или три стороны языка – вербальную (словесную – слова), реальную (предметную – предметы, вещи) и акциональную (действенную – действия)» [2. С. 23].

В тексте свадебного обряда совокупность кодов и репрезентирующих их в строгой последовательности знаков обеспечивают существование самого обряда: это и устойчивые вербальные тексты (свадебные причитания, величальные песни, приговоры и пр.), сопровождающие разворачивание обряда во времени, это и особые обрядовые действия (обязательная демонстрация невестой печали перед свадебными торжествами, хождение вокруг стола во время рукобития, касание печи сватами при входе в горницу и пр.), манипуляции с предметами, манифестирующими особый непредметный (обрядовый) смысл и пр.

Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995.

Вопрос о статусе обрядового текста в качестве устного речевого произведения (а не вербального аккомпанемента обрядовых манипуляций), построенного по собственным законам, ещё требует специальной разработки. Тексты реальной коммуникации диалектоносителей, посвящённые описанию свадебного обряда, в основном, рассматриваются в контексте исследования жанра автобиографического рассказа [3], в котором представлены ключевые моменты жизни человека. Свадьба как значительное событие биографии занимает в подобных речевых произведениях центральную роль.

Текст сибирской свадьбы: значение обрядовых лексических единиц

Под текстом сибирской свадьбы предлагается понимать речевое произведение, выстраивающее один из ключевых необыденных моментов личной биографии традиционного члена крестьянской общины, композиционно развёрнутое во времени, содержащее лексические обрядовые единицы [4]. Далее приведены записи живой разговорной речи старожильческих говоров Среднего Приобья (1947–2013 гг.), хранящиеся в Лаборатории общей и сибирской лексикографии Томского государственного университета.

 Раньше свадьбы красивые были. Было по четырнадцать лошадей. Вот такой поезд. Четырнадцать повозок прицепных. Сейчас свадьбы гуляют, делают. Свадьба бежит. Поезд собирали. Цветами убирали... С поездом едут. «Как-то надо сладить свадьбу», – это домашние говорят, а уличные – «сыграть свадьбу». Были свадьбишные песни. На невесту одевается уваль хороша. Был дружка и его помощник тысяцкий. Свахи с мужниной стороны. Бояры. Знакомство. Дальне родство. Приданщик едет с приданым. Говорили: «Свадьба едет». Раньше «свадьба бежит», так везде слышно (Том., Молч.).

Приведённое описание процедуры свадебных торжеств содержит лексические обрядовые единицы, которые обозначают этапы обряда (сбор поезда), его участников (дружка, тысяцкий, боярин, сваха, приданщик и др.), а также ритуальную одежду (уваль). Таким образом, специфика разворачивания свадебного обрядового текста заключается в последовательном введении обрядовых слов, которые являются текстопорождающими. Обрядовые лексемы содержат в своём значении культурный коннотативный компонент. Определение всей совокупности коннотативных компонентов, которые переводят слово в ранг культурного знака, — задача лингвокультурологического анализа. Под культурной коннотацией, вслед за В.Н. Телия, здесь понимается «разнохарактерная совокупность узуальных устойчивых дополнительных семантических признаков номинативных единиц, которые являются результатом использования данных лексем и их обозначения в определённой лингво-культурной общности» [5. С. 105]. Лингвокультурологический анализ или комментарий (интерпретация) соединяет языковую семантику и культурные коннотации лексемы, цель комментирования – вскрыть её культурную составляющую.

Вероника Николаевна Телия (1930-2011)

За обрядовыми лексическими единицами закрепляются целостные представления об идеальном, в совокупности они конструируют реальность бытийного уровня, где предметы, свойства, действия и пр. имеют сакральный смысл, соответственно, лексические единицы, их номинирующие, приобретают сакральную семантику.

Обрядовая реальность, привлекая в качестве знаков бытовые предметы и явления,«высвечивает ту сторону вещей, действий и явлений, которые в обыденной жизни затемнены, не видны, но на самом деле определяют их истинную суть, назначение» [6. С. 17]. Таким образом, лексическая единица, называющая вещь, становится своеобразным репрезентатором и медиатором ментальных сущностей. Специфика лексической единицы, через которую проходит оязыковление названных сущностей, – в единстве бытового и бытийного.

Архитектоника наряда невесты: трансформация смыслов

Центральной фигурой свадебного обряда (сибирского в частности) является невеста. Архитектоника её наряда имеет сакральный смысл: он становится знаком особого статуса девушки и сигналом выхода из обыденного мира. Некоторые предметы её одежды в процессе обрядовых манипуляций манифестируют изменение социального статуса, например, смена свадебного головного убора (как правило, это вуаль и венок) на платок (шаль, повойник, кокетку, катетку, файшонку, фальшонку) символизирует факт получения невестой новой социальной роли жены, молодухи.

Традиционный наряд невесты, по данным говоров Среднего Приобья, состоит из платья, ували (вуали, вавали, кисеи, фаты), венка (венца, венчика):

 Платье длинное шили, уваль надевали, цветы восковые. Невеста в белом платье, из шёлка платье. На ногах – ботинки. Цветы, уваль (Том., Кож.); Венок венчальный тоже надевали. Больше раньше кофты да юбки носили (Том., Колп.).

Предметы её убранства – уваль и венок – манифестанты новобрачной, являются сакральными имманентно.

Платье

Лексическая единица платье в среднеобских говорах зафиксирована также в мужском роде:

 У невесты платье из сатину был, белый, розовый или голубой. Но всё равно светлый. Ещё на неё надевали уваль. Девушке под венец косы распускают. А уж когда от свадьбы приезжают, сваха ей две косы плетёт. Кольца также всякие были. Обручальное кольцо также, как всегда. Ленты в косах. Бусы у кажной были (Том., Зыр.).

Платье, номинация обязательного атрибута свадебного костюма невесты, в имеющихся материалах повсеместно сопровождается определителями, которые конкретизируют значение ‘женская верхняя одеждаʼ семами, связанными с этапами обряда, – венчанием (религиозным признанием брака) и самой свадьбой (общественным признанием):

  Подвенешно платье было, подвенешно платье. У маме нашей было с горошечкими платье (Том., В.-Кет.); Венечно платье так шито, и невесту дарили (Том., Том.); Было бело платье венчальное, потом розовы, кремовы пошли, буклёвы платья (Том. Шег.); Зашли в дом к тётке, раздели меня и одели в свадьбишное платье (Том., Пар.); Свадебное платье кремовое с длинным рукавом. Венок из восковых цветов спускались, как косы. Вуаль брали все у одной женщины (Том., Шег.).

Имеющиеся материалы фиксируют противопоставление религиозного и социального брака, соответственно, актуализация в наименовании приоритетного этапа обряда показывает его статусность для крестьянина: Свадьбу мы не справляли, обвенчались да и всё (Том., Шег.). В советский период дихотомия свадьба-венчание трансформировалась в свадьба-регистрация, где второй член оппозиции – государственное признание брака: А свадьбы у нас не было, мы не справляли, бедно жили, в сельсовете легистрировались (регистрировались) (Том., Том.). Следует отметить, что записи этого же времени фиксируют необязательность специального платья для брачующейся, его заменяют привычные юбка и кофта: Юбку и кофту на свадьбу одевали, главно, чтоб празднично было (Том., Пар.).

Приходится констатировать, что утверждение томских этнографов: «в начале ХХ в. венчались преимущественно в парочке – юбке и кофте из светлой однотонной ткани белого розового, голубого, кремового, жёлтого, реже красного цвета» [7. С. 183] – искажает реальную картину. Праздничной семантики в лексеме парочка, устраняющей коннотативный компонент обыденности, не зафиксировано в имеющихся материалах исследования, кроме того, за ней прочно закреплена семантика профанного:

 Девушки парочки носили. Это кофточка и юбочка (Том., Колп.); Не платье, а кофточка и юбочка парочкой называлась (Кем., Крап.).

Уваль или фата

Крестьянская культура лаконична в реализации идей прогнозирования, защиты будущей жизни нового субъекта крестьянского сообщества, поэтому знак, транслирующий эти идеи, многозначен и актуализирует различные универсальные оппозиции. Например, собственно сакральный предмет уваль (в говорах Среднего Приобья лексическая единица, номинирующая этот предмет, мужского и женского рода) – вуаль, ваваль, кисея, фата – является безусловным знаком невесты и выполняет обереговую функцию. Свадебный обряд требует неукоснительного соблюдения некоторых условий: одно из них – уваль, как и платье невесты, должна быть длинной, чтобы выполнить свою социальную и магическую функцию – защитить вступающую в брак от негативного влияния.

Чаще в высказываниях лексема сопровождается обязательным упоминанием длины предмета:

 Раньше свадьбы красивы были. У невесты уваль длинный, длинный, аж до пят (Том., Кож.); Уваль был до полу, ленты всякие (Том., Шег.); На невесте свадьбишное платье, уваль до самых колен (Том., Шег.); Уваль была не короткая, а ровно с платьем (Том., Шег.).

Намеренно удлинённая уваль (фата): А фата два метра длиной (Том., В.-Кет.), – формировала целый эпизод свадьбы, связанный с несением её концов, диктовала действие персонажей:

 А фата два метра длиной, и держит её брат жениха (Том., В.-Кет.); Под венцы надевали уваль, уваль длинна была. Лицо не закрывали. Чтобы по полу не тащилась, крёсна за концы несла. Уваль – цветы надевали на голову, на голове бантом, сзади тянется уваль (Том.,Том.).

В крестьянском сознании наличие/отсутствие ували (фаты) в наряде невесты, а также материал, из которого она изготовлена, реализуют оппозицию богатство-бедность:

 У его [жениха], костюм, у ней [невесты] на голове цветы, а там уваль из марли, а бедные и без ували (Кем., Мар.); Замуж я выходила в Красноярку. Пришли вечером свататься – высватали, неделя прошла – свадьба. Венчали в церкви – венцы надевали, они и счас венчаются некоторы. Платья шили розовы, белы, и кто како оденет. Я в розовом платье венчалась. Фаты не было. Это богатые каку-то шили – уваль называется что ли (Том., Зыр); Во время венчания невеста одевается в светлое новое платье и уваль. Как богаты, так уваль хороша (Том., Крив.).

Невозможность приобрести свадебный атрибут из-за его высокой стоимости, а также крестьянский практицизм реализует семантику единственности, уникальности ували (передавали другим, пользовалось всё село и пр.):

 Цветы, уваль также была. Цветы спесиально, которы сами покупали уваль, у которых нету, так давали другим (Кем., Л-Куз.). Ували наряжали, уваль красивый, блестящи кружева, мы все у одной женщины брали (Том., Пар.).

Лингвокультурологический анализ вскрывает коннотативные компоненты, реализующие дополнительную культурную семантику устаревшее (раньше) – новое (теперь):

 Раньше у нас уваль была, длинна така и до самого пола, а теперь – фата (Том., Шег.); Ну и вуаль, сейчас фата, а раньше говорили: «Вуаль какая красивая!» (Том., Крив.).

Венок

Венок (венец, венчик) и его модификации, например, убранство невесты, состоящее из цветов, выложенных вокруг головы, является неотъемлемым атрибутом свадебного обряда и символизирует невесту вообще. Лексема венец является как дублетным вариантом единицы венок, так и вступает в оппозицию религиозное-мирское:

 Уваль, светы, когда венчаться. Счас как колпак накроют. Венцы на головы. По телевизору кажут (Том.,Том.); Венцы прямо надеваются священником (Том.,Том.); Раньше венчались. Свадьба едет, называли поезд. В церкву у попа венцы были. На одной лошади запопом ехали. В церкви на коврик беленький поставят, обведут. Потом кольца меняют. Развенчиваться не едут. Никто не приезжал (Том., Том.).

Венцом, как правило, называется убор невесты, вызывающий эстетический восторг, а также атрибут, изготовленный не самостоятельно, а специально приобретённый, обычно дорого стоящий: Когда замуж идёт девушка, у неё украшение на голове, венец – это как корона. Серебристый бывает, серебром осыпана, украшение (Том., Пар.).

Комплекс украшений головы невесты называется в говорах Среднего Приобья прибором: лексема имеет прозрачную внутреннюю форму, кроме того, подробное описание предмета свидетельствует об эстетической доминанте венка (венца) в восприятии невесты обществом:

 Это прибором называется, это када на голову надевают таки разные [украшения], и называли прибором. Прибор – это что она прибирается, голову свою прибором. Не колпачок, а раньше, от знашь, венес [венец] собирали, были таки венсы специально продавали, из свечей, из воска. Они разнаряжены всякими и пуговками, и лентиками там всякими – красивы. От этого-то назывался, венок, прибор называли. Она как под венец ехать уж (Том., В.-Кет.).

Лексические единицы венок', как и венец (атрибут церковного ритуала), имеют сакральную семантику, её формирование связано с формой обозначаемой реалии. Круглое в обереговой практике связано с семантикой опоясывания как способа создания магического круга. Венок часто изготавливался невестой самостоятельно, что органично вписывалось в систему общей её подготовки к свадебным торжествам: шитье приданого, подготовка подарков будущей родне и пр. Таким образом, лексическая единица венок получает обязательный определитель свой, своедельный:

 Невесте свои бумажки накрасют или покупали эти крашеные бумажки, делали цветы своедельные. Вот невесту снаряжали, покупали марлю, крахмалют её, чтобы она получше была. Накрахмалишь, выстираешь, выпаришь, она белая-белая. Подкрахмалишь, она такая прям, как живая, и когда её соберёшь на этот веночек, красиво так невесте. Красиво невесту снаряжали. Бумажки, свои венки делали (Том., Пар.).

Заключение

Лингвокультурологическая интерпретация, сосредоточенная на анализе языковой единицы в качестве знака культуры, вскрывает феномен его «оживления». Вне локального текста такой языковой знак являет собой непроявленный код. Когда же он приспосабливается в обряде к мыслимой идеальной модели крестьянского мироустройства, он наполняется коммуникативно-аксиологическими задачами и пульсирует как проявление коллективного творчества в слове, реализуя морально-этические и духовно-нравственные установки. Именно тогда этот языковой знак становится своеобразным проводником в культуру. Это означает, что обрядовая лексическая единица через культурную коннотацию совершает эволюцию, превращаясь в полисемантическую.

Список условных сокращений

 Том. – Томская область; 
 В-Кет. – Верхнекетский район; 
 Зыр. – Зырянский район; 
 Кож. – Кожевниковский район; 
 Колп. – Колпашевский район; 
 Крив. – Кривошеинский район; 
 Молч. – Молчановский район; 
 Пар. – Парабельский район; 
 Том. – Томский район; 
 Шег. – Шегарский район;  
 Кем. – Кемеровская область; 
 Крап. – Крапивинский район; 
 Л.-Куз. – Ленинск-Кузнецкий район; 
 Мар. – Мариинский район.

Т.Б. Банкова

Список литературы

1. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993.
2. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995.
3. Волошина С.В. Речевой жанр автобиографического рассказа в диалектной коммуникации. Автореферат дисс канд. филол. наук. Томск, 2008.
4. Банкова Т.Б. Профанное и сакральное в тексте сибирской свадьбы. Сибирский филологический журнал. 2008. № 3. С. 14–23.
5. Телия В.Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.
6. Байбурин А.К. Ритуал: своё и чужое // Фольклор и этнография: проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990. С. 3–17.
7. Бардина. П.Е. Быт русских сибиряков Томского края. Изд-во Томского университета. Томск, 1995.