Диалектологический архив А.Д. Григорьева в Праге

Страница каталога «Русский зарубежный исторический архив в Праге» (Прага, 2011)

Диалектологические исследования в контексте научной деятельности А. Д. Григорьева

Диалектологические труды А.Д. Григорьева – русского этнографа, историка, диалектолога, фольклориста – составляют часть его личного архива, хранящегося в Славянской библиотеке – подразделении Национальной библиотеки Чешской Республики (Клементинум, Прага) – и в Чешской Академии наук [1].

Исследование русских говоров Сибири – один из аспектов многогранной научной деятельности А.Д. Григорьева. К их изучению он обратился в период работы в Томском университете (1917 – 1922 гг.) Последние годы жизни – после выхода в отставку – А. Д. Григорьев провел в Праге. Незадолго до смерти он передал свои труды в Славянскую библиотеку и в Чешскую Академию наук.

Общая характеристика пражского архива

Пражский архив А. Д. Григорьева составляют собрание старорусских рукописей, личный архив, подготовленные к печати труды, подготовительные материалы к исследованиям и др. материалы [2]. Общая характеристика собрания старорусских рукописных памятников из пражской коллекции А. Д. Григорьева представлена в работе А. В. Флоровского [2].

Большая часть хранящихся в пражском архиве памятников старорусской письменной традиции была собраны А. Д. Григорьевым в Архангельской губернии. Небольшая их часть (6 памятников) была приобретена исследователем в Томске. Они включают рукописи как светские, так и культового содержания. Рукописи распределены самим А.Д. Григорьевым по группам в зависимости от места их приобретения и содержания.

Диалектологические материалы представляют печатное издание «Программы для собирания сведений, необходимых для составления диалектологической карты русского языка в Сибири: северновеликорусские и средневеликорусские говоры» и рукописные записи речи сибиряков, сделанные в рамках диалектологических экспедиций.

Рукописная запись речи жительницы села Почитанка Почитанской волости Мариинского уезда Томской губернии (Прага, 2011)

Программа для собирания сведений, необходимых для составления диалектологической карты русского языка в Сибири

«Программа для собирания сведений, необходимых для составления диалектологической карты русского языка в Сибири: северновеликорусские и средневеликорусские говоры» издана в виде отдельного оттиска из Известий Томского университета (Томск: Типография Всероссийской академии Генерального штаба, 1919) [3].

Текст «Программы…» представлен в графике и орфографии, принятой до реформы 1917-1918 гг. (включает букву «Ѣ», «I», а также «Ъ» на конце слов). Печатный экземпляр «Программы…» представляет собой брошюру из 10 листов; текст размещен на 16 страницах.

Первая часть «Программы…» представляет небольшое (с. 1-2) введение, написанное от имени А. Д. Григорьева и обращенное к информантам. В качестве основных информантов предполагаются студенты историко-филологического факультета Томского университета, прибывшие на учебу из разных местностей. Автор достаточно эмоционально и личностно (с использованием персонифицированной «Вы»-формы) призывает их поучаствовать в исследовательской деятельности: «Русские говоры

Сибири почти не изучены. Приступая к изучению их и к составлению диалектологической карты русского языка в Сибири, в надежде на Ваше благосклонное содействие, я обращаюсь к Вам с просьбой сообщить мне сведения об особенностях русского языка той местности, где Вы живете или жили» [3, С. 2]. Далее автор дает инструкцию по заполнению представленной в «Программе..» анкеты. Стиль инструкции также отражает априорную признательность автора за проделанную информантами работу: «Я буду благодарен Вам за всякое сообщение, как подробное, так и краткое, но убедительно прошу прежде всего дать точные ответы на прилагаемые вопросы, хотя бы эти вопросы и казались Вам несущественными, а затем, если Вы найдете возможным, дополнить свои ответы и другими сведениями. Старайтесь писать так, как произносят, не стесняясь общепринятым правописанием и обязательно отмечая ударения. Если Вы не имеете времени для полного ответа, можете ограничиваться подчеркиванием и исправлением в программе примеров, соответственно известному Вам говору. Прислушивайтесь к языку старожилов, староселов и новоселов, а не временно проживающих у Вас. Если есть разница в говоре известных Вам селений, то, приводя примеры, будьте добры всякий раз указывать, от жителей какого именно селения Вы его слышали» [3, С. 2].

Последний лист «Программы…» с ответами информанта и комментарием А. Д. Григорьева

Введение завершается просьбой, отражающей внешнюю специфику диалектологической деятельности того времени: «Ввиду того, что, вследствие дороговизны печатания и бумаги, программа печатается в ограниченном числе экземпляров, очень прошу возвращать программу даже в том случае, если она не будет заполнена» [3, С. 2]. Собственно анкетная часть «Программы…» состоит из двух общих вопросов и 87 частных вопросов, касающихся конкретных особенностей говорения. Первый из общих вопросов – паспортизирующий: просьба дать сведения о названии населенного пункта, к которому относятся ответы, его географическом положении («назовите ближайшую железнодорожную станцию (или пароходную пристань) и почтовое отделение и укажите приблизительное расстояние от станции и от уездного города» [3, С. 3] и особенностях формирования его населения («отметьте, откуда и когда явились жители описываемого селения» [3, С. 3]). Второй общий вопрос направлен на дифференциацию окающих и акающих говоров («Говорят ли у Вас на о или на а, то есть произносят воды, домой или вады, дамой?» [3, С. 3]). В него также включен инструктивный компонент, связанный с выбором той части анкеты, с которой предстоит работать информанту, – в зависимости от типа описываемого говора («Если у Вас говорят на о, то отвечайте на вопросы с 3 по 13 и с 17-го до конца, а если у Вас говорят на а, то отвечайте на вопросы с 14 до конца» [3, С. 3]).

Частные вопросы делятся на 3 части: (1) «Вопросы для окающих говоров» [3, С. 3], (2) «Вопросы для акающих говоров» [3, С. 5] и (3) «Вопросы, общие для всех говоров» [3, С. 8]. Части (1) и (2) представляют вопросы, направленные на выявление фонетических особенностей, отражающих, по мнению А. Д. Григорьева, специфику окающих и акающих говоров. Третья часть составлена из вопросов, обнаруживающих специфику говоров в фонетическом (независимо от их окающего/акающего типа), грамматическом и лексическом аспектах. Конкретные экземпляры «Программы…» содержат рукописные пометы, выполненные чернилами разного оттенка и карандашом. Это как рабочие пометы, сделанные исследователем, так и пометы информантов, отвечающих на анкетные вопросы. Например, на обложке имеются рукописные пометы, указывающие на территорию бытования говора, специфика которого отражена в ответах информанта.

На свободных от текста анкеты и рукописных ответов на вопросы пространствах страниц имеются исследовательские метапометы, вероятнее всего, сделанные А. Д. Григорьевым. Они, чаще всего, указывают на возникающие в процессе обработки материала проблемы, связанные с информационной неполнотой ответов информантов или с наличием в представленной ими информации внутренних содержательных противоречий. Например, в одном из экземпляров программы ответ на последний вопрос анкеты «В каких еще селениях слышится такой говор, как в Вашем селении?» информант формулирует следующим образом: «Во всем Тобольском округе. Старожилы – переселенцы, а речь молодого поколения исправлялась на московское наречие». К этому ответу исследователь представляет следующие комментарии: «Жители – старожилы или переселенцы? Чей это говор – старого поколения старожилов?».

Материалы сибирских диалектологических экспедиций

Материалы сибирских диалектологических экспедиций представляют собой карандашные или чернильные рукописные записи, сделанные на отдельных листах бумаги или сброшюрованные. Визуально (по внешней оценке почерка) записи выглядят как выполненные рукой одного человека – вероятно, А.Д. Григорьева. В записях используется смешанный – фонетико-орфографический – тип фиксации речи информантов: важные для исследователя фонетические особенности записывающий передает с помощью букв, отражающих звучание слова, а не его орфографическую форму.

Среди материалов экспедиций большую часть составляют ответы на анкетные вопросы «Программы…», представленные под соответствующими номерами. Кроме того, представлены отдельные записи связных речевых произведений жителей сибирских сел. Они предваряются паспортными сведениями о месте производимой записи, а также о самих информантах, например: «село Берикуль Тюменевской волости Мариинского уезда Томской губернии, на московском тракте, в 154 верстах на юго-восток от Томска и в 55 верстах на запад от Мариинска, из 16(0) дворов с 1157 жителями (Список на 1911 год, стр. 448-449). Говор старожилов Дятловых мужчин (Кузьмы, Никиты, сына Андрея) и женщины, матери семейства». Пример показывает, что автору важнее всего при записи живой речи зафиксировать те сведения, которые отражают статус говорящего, выраженный в анкете «Программы…»: «старожилом», или «староселом», или «новоселом» является говорящий. На решение этого же вопроса направлены и дополнительные сведения, которые в отдельных случаях фиксирует собиратель: «Жена старожилка. Муж был 10 лет на железной дороге, а теперь уже давно занимается опять крестьянством». Отметим, что специально сведения о роде деятельности информанта автор не фиксирует.

Вот небольшой фрагмент записи речи жителей села Берикуль Тюменевской волости Мариинского уезда Томской губернии, иллюстрирующий специфику фонетико-орфографической записи: «Шшыли у нас. Сапожник на кваритири стаит, так он шшыл. Ришная вада. Таперь пришло время – ложки панадабились. Из даму вазьмут, и гребни идут. Он спасобный ка всиму. С нагами з голаду уш умирают, а он биз наги. Маня! приниси пагано ведро, а то пабижит! Чё дѣлали? За фсё время скапили!

Может смяшацца. Лучше аскабли иво ложичкой. Лишнаво ничиво нѣт. Бьёмса, как придётца. Двести пудоф взяли аднаво хлѣба, аставили три пуда. Чяю гдѣ взять? Как-нибудь Бог даст прабьёмса…». Отметим, что в записи, предваряемой пометой «мужчина и женщина» никак (ни графически, ни пунктуационно) не разграничиваются реплики участников полилога, не фиксируются и реплики-стимулы собирателя: запись сделана исключительно для решения задачи выявить системные фонетические, грамматические и лексические черты записываемого говора. Но приведенную с указанной целью информацию в отдельных случаях можно использовать для решения проблем, поставленных современными диалектологами в соответствии с антропоцентрическим подходом к анализу диалектного материала.

Кроме вышеприведенных случаев отражения пола, профессионального статуса говорящих, к значимым в антропоцентрическом аспекте относятся фиксируемые также в отдельных случаях сведения об их возрасте («дети»; «ей 24 года», «мать-старуха»), грамотности («Жена – старожилка, грамотная»), семейном статусе («Говор замужней дочери переселенца»), о хозяйственной специфике деятельности жителей села («Но село раньше представляло первый каторжный завод в Сибири (одновременно с ним основан Боготольский завод)») и др.

Строго следуя установке на фактографическую точность лингвистического исследования, А. Д. Григорьев в одном из случаев указывает: «Материалы для говора извлечены мною из 105 частушек, доставленных мне студентом-филологом Томского университета М. Рышкиным, но следует отметить, что материал записи каждой частушки точнее не указывается». Далее приводится материал, обработанный согласно требованиям «Программы…» по анкетному принципу, в результате он показывает только фонетико-грамматические особенности исполнения частушек – их жанровая специфика (в том числе – ярко выраженные особенности жанровой лексики) оказывается за пределами исследовательского интереса А. Д. Григорьева – автора и фольклористических работ. Игнорирование жанровых форм подтверждается и тем, что извлеченный из частушек материал автор дополняет материалом, извлеченным из записей бытовой речи жительницы того же села: «Этот материал для Петухова пополнен данными, записанными лично мной от жительницы с. Петухова».

Отметим отдельно, что некоторые записи сопровождаются пометами собирателя, не относящимися непосредственно к характеристике говоров, но отражающие исследовательские интересы А. Д. Григорьева как этнографа, например: «Старые люди сибиряки носили ранее широкие шаровары и рубаху с перехватами, со сборами и широким косым воротом».

Таким образом, диалектологические материалы А. Д. Григорьева последовательно отражают специфику исследовательской парадигмы, действующей в лингвистике у истоков диалектологических исследований. При этом пометки, значимые для исследования, проведенного с целью выявления старожильчского/новосельческого статуса сибирских говоров, могут быть использованы и для решения современных диалектологических задач.

И.В. Тубалова

Список литературы

1. Русский зарубежный исторический архив в Праге – документы: каталог документов, хранящийся в Пражской славянской библиотеке и Государственном архиве Российской Федерации / сост. Л. Бабка, А. Копрсивова, Л. Петрушева. 1-ое издание. Прага: Национальная библиотека Чешской республики – Славянская библиотека, 2011. 564 с.
2. Флоровский А.В. Собрание рукописей А.Д. Григорьева в Славянской библиотеке в Праге // Институт русской литературы. Труды Отдела древнерусской литературы. Т. XVI. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 573-580.
3. Программа для собирания сведений, необходимых для составления диалектологической карты русского языка в Сибири: Северно-великорусские и средневеликорусские говоры // Оттиск из «Известий Томского университета». Томск: Типография Всероссийской Академии и Генерального Штаба, 1919б. 17 с.