Как изменялась оленеводческая терминология у хантов (на материале сравнения первых книг XVIII-XIX вв. и современных диалектов) — различия между версиями

Материал из НБ ТГУ
Перейти к: навигация, поиск
 
Строка 157: Строка 157:
  
  
<p align="right">Ю.В. Норманская, ИЯз РАН, ИСП РАН</p>
+
<p align="right">Ю.В. Норманская, ИЯз РАН, ИСП РАН. Работа выполнена при поддержке гранта РНФ № 20-18-00403</p>
  
 
==Список литературы==
 
==Список литературы==

Текущая версия на 21:18, 7 июля 2021

Вопрос о возникновении оленеводства у хантов

Проблемы происхождения оленеводства, в том числе западносибирского, давно привлекают внимание ученых. Имеется обширная литература, в которой высказаны различные точки зрения относительно ареалов возникновения оленеводства и путей его распространения. Многие вопросы остаются неясными по сей день. Обзор письменных и археологических источников, в которых затрагивается вопрос возникновения оленеводства у хантов, сделан в работе Т.А. Молданова «История изучения оленеводства у ханты» [1]. В ней показано, что надежные свидетельства наличия оленеводства в Западной Сибири найдены в раннем железном веке. Не позднее конца I тыс. до н.э. в археологической культуре Усть-Полуй в лесотундровой зоне появляется нартенное оленеводство. В это же время окончательно формируется хозяйственно-культурный тип, существовавший у самодийцев на границе северной тайги и тундры до XVII-XVIII вв., ср. [2].

В ряде лингвистических [3]; [4] и этнографических [5]; [6] работ также высказывается мнение, что оленеводство было известно только северным хантам, и у них оно сложилось под влиянием контактов с ненцами.

Олени

Но есть и другая точка зрения, согласно которой оленеводство у хантов является очень древним, см. подробно историю вопроса в работе В.М. Кулемзина и Н.В. Лукиной «Знакомьтесь, ханты» [7]. В частности, авторы связывают Усть-Полуйскую культуру с древними обскими уграми. На основании находок в усть-полуйских погребениях пластин сложного недоуздка, который использовался для запрягания оленей в нарты, в упомянутой выше монографии В.М. Кулемзина и Н.В. Лукиной [7] сходство оленьей упряжи и нарт у обских угров и ненцев истолковывается в пользу обратного предположения — о заимствовании ненцами оленеводства у обских угров.

В пользу древнего происхождения оленеводства у хантов свидетельствуют и памятники карымской культуры IV–VI вв.: в могильнике Агрнъёган 1, расположенном на р. Аган, в окрестностях г. Радужного Нижневартовского р-на ХМАО, где проживали восточные ханты, найдены костяные детали упряжи (ср. [8. С. 63]). Также в ряде этнографичеких работ XVIII-XIX вв. рассказывается об оленеводстве у восточных хантов: о содержании оленей хантами Ваха сообщал в середине XIX в. М.А. Кастрен (ср. [9. С. 258]), об оленьей упряжке хантов опубликовал доклад Ф.Р. Мартин (ср. [10. фигура 79]), об оленеводстве в Сургутском уезде писал А.А. Дунин-Горкавич [11. С. 108] и другие. Но, как пишет Н.В. Лукина, оленеводство было известно у восточных хантов не повсеместно: оно не было засвидетельствовано у александровских хантов, живших по бассейну Оби между ее притоками Пимом и Вахом, и, по мнению Н.В. Лукиной, у васюганских хантов (ср. [12. С. 110]).

Этимология названий оленей в хантыйских диалектах

В ситуации, когда этнографы и археологи не могут прийти к единому мнению, для ответов на вопросы, какую роль в развитии оленеводства у северных хантов сыграли контакты с ненцами, было ли оленеводство у восточных хантов, целесообразно обратиться к анализу этимологии названий оленей в хантыйских диалектах.

В настоящее время на [платформа ЛингвоДок] lingvodoc.ispras.ru представлено 30 словарей и конкордансов, созданных на основе как архивных источников XVIII-XIX вв., так и современных полевых аудозаписей. Оленеводческая терминология зафиксирована в следующих доступных нам архивных источниках:

XVIII в.: восточные ханты: васюганский словарь П.С. Палласа  [13], лумпокольский словарь П.С. Палласа  [14], юганский словарь П.С. Палласа  [15], салымский словарь П.С. Палласа  [16]; южные ханты:  [17];
XIX в.: восточные ханты:  [11]; западные ханты:  [18],  [19],  [20],  [21].
XXI в.: низямский полевые аудиозаписи, собранные в 2011 г. С.В. Ониной  [22].

Этимология оленеводческой терминологии

Источники XVIII-XIХ вв.

В восточных и южных хантыйских словарях XVIII—XIX вв. оленеводческая терминология имеет финно-угорскую и даже прауральскую этимологию. Носители восточных диалектов в XVIII в. различали:

— общее название оленя: Пхант. *welV ‘олень’: источники XVIII в.:  [13],  [14],  [15] welli,  [16] willä,  [17] wellä, ср. источники XIX в.:  [23] ве́ли,  [18] wülli,  [19] (у́нтъ) вы́ʿлы ‘(дикий) олень’,  [24. С. 1583] V weli,  wellä, DN wĕtə, Kaz (w)ŭлĭ; ср. источники XXI в.:  [22] wɨdi < ФУ *wäδз ‘какое-то крупное животное’;
—  название молодого самца оленя: Пхант. *kār ‘жеребец’: источники XVIII в.:  [13] каръ; ср. источники XIX в.:  [23] каръ;  [24. С. 535] V kar, O χar, DN χor ‘жеребец’, Kaz χor ‘олень-самец от трех до пяти лет’, χor ńŏləw ‘двухлетний самец’, χor sŭjəw ‘самец до шести месяцев’, χŏrtĭ χoptĭ ‘олень-кастрат, оставленный на убой’; источники XXI в.:  [22] χɔr < ПУ *kojra ‘самец’.

Терминология в восточных диалектах

В XIX в. в восточных диалектах появляются также:
—  название теленка оленя: ПОбУг. *pēčəγ ‘теленок оленя’  [26. С. 483]: источники XIX в.:  [23] пе́чэкъ,  [24. С. 1095] V, Vj pečəγ, Ni pešə, Kaz pɛšĭ; Пманс. *pä̅šəγ (~ -s-, -ä): манс. LO, So pāsiγ < ФУ *poča ‘олененок’;
—  название важенки оленя: Пхант. *naptəγ ‘важенка’: источники XIX в.:  [23] но́втохъ;  [24. С. 1010] V nowtəγ; Vj nowtək; Trj năptəγ; DN năptə; манс. nati ‘важенка’  [25],  [26. С. 202].

Эти названия свидетельствуют о том, что у восточных хантов, действительно, было исконное оленеводство. В XIX в. появляется и заимствованное:

—  название кастрированного оленя: источники XIX в.:  [23] ко́вты ‘кастрированный олень-бык’,  [24. С. 534] Kaz χoptĭ, O χapti, V, Vj ko̯uti ‘кастрированный олень-бык’  [24. С. 534]. По В. Штейницу, формы в западно-хантыйских диалектах заимствованы из ненецкого языка: Kaz χoptĭ, O χapti < ненец. хабт ‘кастрированный олень-бык’  [27. С. 709], а в восточных из селкьупского языка: V, Vj ko̯uti̮ < селькуп. kopte ‘кастрированный олень-бык’; энец. kate'o; нган. коптаа, копта ‘кастрированный олень-бык’ < ПС *kåptə ‘кастрированный бык оленя’  [28. С. 60].

В западно-хантыйских книгах XIX в. помимо названия ‘дикого оленя’ [19] (у́нтъ) вы́ʿлы есть лишь название ‘оленя’, этимология которого неизвестна:

— хант.  [20] каланг ‘олень’,  [21] кала́нъ ‘олень’,  [19] не´_каʿлан͡гъ ‘оленья самка’. По В. Штейницу  [24. С. 621], рефлексы этого слова также представлены в западных южно-хантыйском нижнедемьянском и северном шурышкарском говорах: DN kȧ̆лəŋ, Šur kăлaŋ. 

По мнению другого ученого [26], как в западных, так и в восточных диалектах есть еще два обско-угорских названия:

— ПОбУг. *sūrtī̮ ‘олень-самец одного года’  [26. С. 607]: Пхант. *sūrtī̮: хант. V, Vj, Trj surti̮, Kaz sŭrtĭ; Пманс. *surtī̮(~ š-): манс. KU, LO, So surti < ПУ *śarta ‘лось, олень’. 
— ПОбУг. *ńȫγər ‘жеребенок’  [26. С. 448]: Пхант. *ńäwər: хант. DN, Ni, Kaz ńewər; Пманс. *ńǟwər: манс. TJ ńäwər, KU, KM ńɔ̄̈wr, P ńɔ̄wər, Lu ńāγr, LM, LO ńāwər.

Эти данные беспорно указывают на древний характер хантыйского оленеводства. Но в северо-западных хантыйских диалектах, по В. Штейницу [24], появляется много оленеводческих терминов, для которых можно надежно установить направление заимствования из ненецког о языка в хантыйский:

— хант. Kaz ńi̮n'sati, O ńen'sati ‘яловая важенка’  [24. С. 1061] < ненец. нензады ‘яловая важенка’  [27. С. 296]; энец. ed'ari ‘нетель, не телившаяся минувшим летом важенка’  [29] < ПСС *entV- ‘неплодоносяшая важенка’.
— хант. (sĭra) ńima ‘важенка трех и более лет’ < ненец. нимя ‘старый, взрослый, большой (об олене)’  [27. С. 575]; энец. ime ‘старый’  [29]; нган. н'имб(и)аа ‘пожилой, зрелый’, н'имкə ‘старший’  [30] < ПСС *imV ‘старый, пожилой, старший’.
— [ант. ńoluw ‘маленький (об оленях до одного года)’ < ненец. нёляко ‘маленький’  [27. С. 307]; энец. ūl'aigu ‘маленький’  [29]; нган. н'еул'ÿкÿ ‘маленький’  [30] < ПСС *VlV.

Эти хантыйские слова не могут быть этимологическими аналогами ненецких форм, поскольку в них представлено протетическое н- в начале слова, которое появляется только в ненецком и нганасанском языках. В этих случаях речь не может идти о заимствованиях из хантыйского языка в ненецкий, потому что в энецком и нганасанском языках есть этимологические аналоги ненецких слов и реконструируются ПСС формы, начинающиеся на гласную. Если бы в хантыйском языке были представлены этимологические аналоги самодийских форм, они бы начинались на гласную, потому что ПСС гласная в начале слова на материале корпуса этимологий всегда соответствует хантыйской анлаутной гласной.

— хант. χoptərka ‘яловая, бесплодная важенка’ < ненец. хабтарка ‘бесплодная важенка’  [27. С. 709], энец. kaδiiʔo ‘хабторка, хронически бесплодная важенка’  [29] < ПСС *kåptV ‘бесплодная важенка’.

Эти хантыйские и ненецкие слова не могут быть этимологическими аналогами друг друга, поскольку в самодийских языках представлен инлаутный кластер *-pt-, в котором в хантыйском в исконной уральской лексике вставляется эпентетический гласный ə, ср. ФУ *apta- (*opta-) ‘лаять’ > хант. Ni, Kaz ɔpət-, O apət- ‘облаять’; ПУ *apte ‘волосы’ > хант. V awət, DN upət, O opət ‘волосы’; ПС *e̮ptə̇.

— хант. Kaz., O mŏlχa ‘комолый’ [[#Литература | [24. С. 929]] < ненец. mălk ‘безрогий, комолый об оленях’  [27. С. 222]; энец. mogoδi ‘комолый (сбросивший рога)’  [29]; нган. мəлкə ‘комолый, комолый олень’  [30] < ПСС *məlkə ‘комолый’.

Это хантыйское слово тоже не может быть этимологическим аналогом самодийских слов, поскольку в исконной лексике в праязыковом инлаутном кластере *-lk- происходит метатеза и вставляется эпентетический гласный ə, ср. ПУ *kulke- ‘двигаться, ходить’ > хант. V kɔγəl-, DN χoχət-, Kaz χǫχəл- ‘шагать, бежать’; ФУ *jälke ‘след, пятно’ > хант. Vj jäγəḷ ‘орнамент’, jȧγəḷ ‘мазок, отметина (на лбу, коровы, лошади)’, Ni jawəl ‘звезда (на лбу лошади)’.

— хант.  [22] aw ‘олень’, Kaz, O awkka ‘ручной олень’  [24. С. 232-233] < ненец. навка, авка ‘вскормленный возле чума олень’; энец. ауку ‘вскормленный возле чума олень’; нган. auku ‘авка’; селькуп. авка ‘вскормленный возле чума олень’  [31. С. 73].

Данное хантыйское слово тоже не может быть этимологическим аналогом самодийских слов, поскольку в исконной лексике праязыковой инлаутный кластер *-wk- > хант. -w/γ- (c распределением рефлексов -w- и -γ- по диалектам), ср. ФУ *kawka ‘длинный’ > хант. V koγ, DN, O χŏw ‘длинный, далекий’, DN χŏwá, O χŏwi ‘далекий’; ФУ *towkV ‘весна’ > хант. Vj toγ, toγi̮, DN tȧwə, Kaz tɔw, tɔwĭ, O tăwí ‘весна’.

— хант. Kaz, O nŏmna ‘трех-четырехлетний домашний олень-самец’  [24. С. 1002] < ненец. намна ‘олень-самец второго года’  [27. С. 284]; энец. nona ‘олень-трехлетка’ [29]; селькуп. Та n’amn’uki̮ ‘теленок (самец) оленя на втором году’  [32] < ПС *nəmnV ‘олень-самец второго года жизни’.

К сожалению, на материале этимологий нет других примеров с реконструкцией инлаутного кластера *-nm-, поэтому его точное развитие в хантыйском языке неизвестно. Но поскольку все известные инлаутные кластеры были в исконной лексике в хантыйском языке преобразованы (вставление эпентетического гласного ə, метатеза, упрощение, т.е. выпадение одного согласного), то крайне маловероятно, что кластер *-nm- мог сохраниться в хантыйском без изменений.

— хант. O sĭra ‘важенка двух лет’  [24. С. 1369] < ненец. сырэй ‘двухгодовалая важенка’  [27. С. 575]; энец. sire ‘тарагайка, важенка от года’  [29]; нган. с′ираˀку ‘телка-важенка’  [30] < ПСС *śɨrV ‘важенка’ < ПУ *śɨrta ‘олень’ > ПОбУг. *sūrtī̮ ‘олень-самец одного года’  [26. С 607]: Пхант. *sūrtī̮: хант. V, Vj, Trj surti̮, Kaz sŭrtĭ; Пманс. *surtī̮(~ š-): манс. KU, LO, So surti.
- хант. O sĭra ‘важенка трех лет’  [24. С. 1369] не может быть этимологическим аналогом ненецких слов, поскольку хант. ĭ не является стандартным рефлексом ПУ *ɨ. А главное, в обско-угорских языках представлен другой рефлекс этого ПУ слова: ПОбУг. *sūrtī̮ ‘олень-самец одного года’  [26. С. 607]: Пхант. *sūrtī̮: хант. V, Vj, Trj surti̮ , Kaz sŭrtĭ; Пманс. *surtī̮(~ š-): манс. KU, LO, So surti.
— хант. O sŭjəw ‘олененок (о телятах от рождения до шести месяцев)’  [24. С. 1299]  < ненец. сую ‘теленок (олений)’  [27] нок олений’ образовано от ПС *sojå- ‘родиться’  [28. С. 142-143], -u- < -o- перед долгим узким гласным второго слога  [33. С. 136].

В этой этимологии в самодийских языках при присоединении к основе *sojå- ‘родиться’ суффикса *i происходит изменение значения ‘рожать’ > ‘теленок, недавно родившийся’. Предположение о том, что хант. O sŭjəw ‘олененок’ является этимологическим аналогом ПС *sojå- ‘родиться’, выглядит значительно менее правдоподобным, чем гипотеза о заимствовании этого слова из ненецкого языка.

— хант. woŋkita ‘неспарившаяся (нетелившаяся) самка’,  [22] wɔŋkiða  [24. С. 1611] < ненец. ваңгды, энец. bagoδi, нган. baŋkəδə?ə < ПСС *wåŋkəti̮- ‘яловая важенка’  [33. С. 120]. В исходе самодийских форм можно выделить cуффиксальное *-tV(-). Селькуп. waŋki̮ta < ненец., с народно-этимологическим уподоблением непервых слогов каритивному суффиксу -ki̮ta. В  [33. С. 120] предполагается, что ПСС *wåŋkəti̮- ‘яловая важенка’, возможно, образовано от ПС *wåŋkə ‘яма, углубление, полость’ (‘яловая’ < ‘полая, порожняя’), ср. ПС *wåŋkə̑ в  [28. С. 171].

Проведенный анализ показывает, что 11 хантыйских терминов, рассмотренных выше, являются заимствованиями из ненецкого языка.

Ниже представлены термины, которые фонетически могли быть в хантыйском и в ненецком рефлексами одной и той же праформы, но в хантыйском языке представлены лишь в казымском и обдорском диалектах, а в ненецком языке не имеют самодийских аналогов:

— хант. tal'boj  ‘пряморогий олень’  [24. С. 1438] < > ненец. Л талвой ‘пряморогий олень’.

Очевидно, что эти слова не могут быть этимологическими аналогами, поскольку они имеют идентичные нестандартные суффиксы. Но направление заимствования выяснить не удается, поскольку внешняя этимология как хантыйского, так и ненецкого слов абсолютно неясна. Наиболее вероятно заимствование из какого-то третьего языка.

Есть также три термина, которые фонетически могли быть в хантыйском и в ненецком рефлексами одной и той же праформы, но в хантыйском языке представлены лишь в северо-западных диалектах:

— хант. O janəw  [24. С. 383] ‘тихий, медленный во время езды олень’ < ненец. я́нуу ‘ленивый’, энец. d'ona ‘медлительный; мучительный; смирный, тихий, осторожный’  [29]; нган. d'ontaagə ‘тихий, медленый’  [30], селькуп. Та conti̮ka ~ -kaŋ2 ~ -kka ~ -kkaŋ2 ‘медленно, тихо (двигаться)’  [30] < ПС *jən-(t)V ‘медленный’.
— хант. mŏrəw ‘упрямый, непослушный, сходящий с дороги или ложащийся на дорогу во время езды олень’ < ненец. мар” ‘крупный, сильный самец дикого оленя’, энец. moro ʻсамец дикого оленяʼ; нган. мəрыə ‘необученный упряжной олень (не пригодный как передовой)’  [30] < ПСС *mərə ‘самец дикого оленя’  [33. С. 114].
— хант. minrəw ‘олень-вожак в стаде’ < ненец. менаруй ‘менруй’  [27. С. 247]; энец. men'arui ‘менруй’  [29] < ПСС *menarV ‘менруй’.

Эти ненецкие слова имеют ПС или ПСС этимологию, поэтому можно предполагать либо заимствование из ненецкого языка в хантыйский, либо родство хантыйского и ПС(С) слов. Конечно, последний вариант представляется менее вероятным, поскольку хантыйский термин представлен в очень ограниченном числе диалектов. Но полностью исключить эту гипотезу также не представляется возможным.

Выводы

Таким образом, анализ этимологий хантыйских названий оленей показывает, что уже в первых хантыйских источниках XVIII-XIX вв. восточных и южных диалектов встречалась оленеводческая терминология, которая имеет финно-угорские и даже уральские этимологии. У северных хантов также присутствуют исконные оленеводческие термины, но уже в первых книгах встречаются слова неизвестного происхождения, например, калан(г) ‘олень’. В словаре В. Штейница [24] для северных казымского и обдорского диалектов также зафиксировано 11 названий видов оленя, которые заимствованы из ненецкого языка. Такой массивный приток заимствований может свидетельствовать лишь о том, что оленеводство у носителей этих диалектов сложилось под влиянием ненцев. Эта лингвистическая картина выглядит несколько неожиданно и в какой-то степени противоречиво. Но ее интерпретация становится абсолютно прозрачной при привлечении этнографических данных о характере оленеводства у хантов.

Оказывается, что у хантов существовали два типа оленеводства: тундровый и таежный. Тундровый, или лесной тип оленеводства характерен для восточного Приказымья. Стада оленей при тундровом типе оленеводства небольшие, в несколько сотен голов, выпасаются по определенным маршрутам недалеко от сел. В прошлом был полувольный выпас оленей. При таежном типе оленеводства, характерном для западного Приказымья, большие стада оленей по 1000—1500 голов кочуют в меридиональном направлении: весной к северу, осенью к югу. Хантыйское таежное оленеводство по способам выпаса оленей, типам запряжки оленей, упряжки, нарт, посадки на них – самодийского типа.

При соотнесении лингвистических и этнографических данных становится ясно, что у хантов было исконное оленеводство тундрового, или лесного типа, которое, вероятно, возникло еще в обскоугорский период (доказательством этого являются, во-первых, находки археологов обско-угорской оленьей упряжи, во-вторых, корпус праобско-угорских названий оленей (см. выше). В настоящее время этот тип оленеводства сохранился у восточных хантов, которые используют практически только исконно хантыйские названия оленей. У северо-западных хантов (казымских, обдорских и т.д.) под влиянием контактов с ненцами изменился тип оленеводства. Они перешли на таежный тип оленеводства с большими поголовьями скота и в связи с этим заимствовали у ненцев большинство половозрастных названий оленей.

Сокращения

коряк. — корякский							
ПС — прасамодийский
манс. — мансийский						
ПСС — прасеверносамодийский
Km – средне-кондинский диалект				
ПТМ — пратунгусоманьчжурский
Ku – нижне-кондинский диалект					
ПУ — прауральский
LM – средне-лозьвинский диалект				
Пхант. — прахантыйский
LO – верхне-лозьвинский диалект				
сельк. — селькупский
LU – нижне-лозьвинский диалект				
ФУ — финно-угорский
N – северно-мансийский диалект					
хант. — хантыйский
P – пелымский диалект						      
DN – верхнедемьянский диалект
So – сосьвинский диалект					      
Kaz – казымский диалект
Tj – тавдинский диалект (деревня Янычкова)			      
Kr – красноярский диалект
нан. — нанайский							      
Ni – низямский диалект
нган. — нганасанский						      
O – обдорский диалект
нег. — негидальский						      
Trj – тромъеганский диалект
ненец. — ненецкий (тундровый)					      
V – ваховский диалект
ненец. Л — ненецкий (лесной)					      
Vj – васюганский диалект
орок. — орокский							
чук. — чукотский
Пманс. — прамансийский						
эвен. — эвенский
ПобУг. — праобско-угорский					
эвенк. — эвенкийский
прачук.-кор. — прачукотско-корякский				
энец. — энецкий


Ю.В. Норманская, ИЯз РАН, ИСП РАН. Работа выполнена при поддержке гранта РНФ № 20-18-00403

Список литературы

  1. Молданов Т.А. История изучения оленеводства у ханты.
  2. Федорова Н. В. Олень, собака, кулайский феномен и легенда о сихиртя // Древности Ямала. Вып. 1. Екатеринбург-Салехард, 2000. С. 54–66.
  3. Ahlquist A. Über die Kulturworter der obischen-ugrischen Sprachen // JSFOu. 1890, 8.
  4. Donner К. Über das Alter der ostjakischen und wogulischen Renntierzucht // Finnisch-ugrischen Forschungen, Bd. XVIII, Hf. 1–3. Helsingfors, 1927, S. 115–144;
  5. Василевич Г.М., Левин М.Г. Типы оленеводства и их происхождение // Советская этнография. 1951. № 1. С. 75.
  6. Историко-этнографический атлас Сибири. М.; Л., 1961. С. 12.
  7. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. Знакомьтесь, ханты. Новосибирск, 1992.
  8. Перевалова Е.В., Карачаров К.Г. Река Аган и ее обитатели. Екатеринбург; Нижневартовск, 2006. 352 с.
  9. Кастрен М.А. Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири. «Магазин землеведения и путешествий». М., 1860. Т. VI. 495 с.
  10. Martin F.R. Sibirica. Ein Beitrag zur Kenntnis der Vorgeschichte und Kultur sibirischer Volker. Stockholm, 1897. 119 S.
  11. Дунин-Горкавич А.А. Тобольский Север. Тобольск, 1911. Т. III. 245 с.
  12. Лукина Н.В. Материалы по оленеводству восточных хантов (конец XIX – 70-е годы ХХ в.) // Советская этнография. 1979. № 6. С. 110–121.
  13. Васюганский словарь П.С. Палласа (рукопись из архива А.М.Шёгрена СПб РАН).
  14. Лумпокольский словарь П.С. Палласа (рукопись из архива А.М. Шёгрена СПб РАН).
  15. Юганский словарь П.С. Палласа (рукопись из архива А.М.Шёгрена СПб РАН).
  16. Салымский словарь П.С. Палласа (рукопись из архива А.М. Шёгрена СПб РАН).
  17. Иртышский словарь П.С. Палласа (рукопись из архива А.М.Шёгрена СПб РАН).
  18. Конкорданс книги «От Матфея священные сказания на обдорском диалекте», 1868 г..
  19. Хантыйский словарь, составленный священником Вологодским (1840–1842).
  20. Конкорданс книги «Емынг Торым-Язынг», 1880.
  21. Конкорданс книги «Небэкъ ханды няурамъ.....», 1897.
  22. Низямский аудиословарь, собранный в 2011 г. С.В. Ониной.
  23. Дунин-Горкавич А.А. Русско — хантыйско — ненецкий практический словарь наиболее употребительных слов, Тобольск, 1910. 58 с..
  24. Steinitz W. Dialektologisches und etymologisches Wörterbuch der ostjakischen Sprache. Berlin, 1966. (Abhandlungen der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin).
  25. Ahlquist A. Wogulisches Wörterverzeichnis. MSFO. 2. Helsinki, 1891.
  26. Honti L. Geschichte des obugrischen Vokalismus der ersten Silbe. Budapest, 1982.
  27. Терещенко H.M. Ненецко-русский словарь. М., 1965.
  28. Janhunen J. Samojedischer Wortschatz. Gemeinsamojedische Etymologien. (Castrenianumin toimitteita. 17.) Helsinki, 1977.
  29. Helimski E. База данных энецкого языка // www.helimski.com, 2007.
  30. Хелимский Е.А. Словарь нганасанского языка. Рукопись.
  31. Helimski E. База данных селькупского языка // www.helimski.com, 2007.
  32. Аникин А.Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири. Заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков. Новосибирск, 1997.
  33. Аникнин А.Е., Хелимский Е.А. Самодийско-тунгусские лексические параллели. М., 2007.