Образы Сибири в публикациях ссыльных поляков

ОБРАЗЫ СИБИРИ В ПУБЛИКАЦИЯХ ССЫЛЬНЫХ ПОЛЯКОВ

Ссыльные поляки в Сибири

После восстания за независимость Польши в 1863 г. тысячи поляков оказались на каторге и в ссылке в Сибири. По результатам исследования С. В. Максимова в Сибирь за участие в этом восстании было выслано 18623 человека, из них: 10407 – в Западную Сибирь и 8199 – в Восточную [1, ч. 3, с. 80] . Не было ни одного значительного сибирского города, в котором в 1860–1870-е гг. не проживали бы ссыльные поляки. Так, в 1867 г. в Кузнецке они составляли 5%, в Ишиме – 3,6%, в Бийске – 3,3%, в Нарыме и Таре – 3,2%, в Омске – 1,8%, Томске и Тобольске – 1,2% [2].

Появление такого количества образованных и профессионально подготовленных людей в Сибири, которым после отбытия срока каторжных работ было разрешено поселиться здесь и выбрать свой вид деятельности, не могло не сказаться на развитии экономики, культуры и науки этого края. Слово «поляк», по утверждению профессора А. Кучинского, известного исследователя темы польской диаспоры в Сибири, стало для сибиряков синонимом благородства, профессионализма и высоких нравственных качеств. В связи с этим он приводит воспоминания исследователя культуры якутов В. Серошевского, который вспоминает, как его встречали в глухой юкагирской деревушке: «…когда жители узнали, что я поляк, начали обращаться ко мне со всеми бедами: приносили для ремонта сломанное оружие, спрашивали советов, касающихся соления рыб, требовали, чтобы я исцелял их слепцов, лечил больных женщин и не верили, что я не могу сделать всего этого. <…> Поляк, по их мнению, это был человек с „золотыми пальцами“, который все знал и все умел делать» [3].

В польской литературе, не без участия А. Мицкевича и Ю. Словацкого, сложился миф, что все ссыльные поляки воспринимали Сибирь как место, совсем непригодное для жизни и пытались бежать на свою далекую родину. Этот миф опровергают современные труды как польских, так и русских исследователей. В частности, уже упомянутый Кучинский в своей книге «400 лет польской диаспоры: онтология историко-культурная» очертил круг вопросов, связанных с научной, образовательной, торговой, промышленной и культурно-просветительской деятельностью ссыльных поляков. Назрело время для появления основательных исследований о польской медицине в Сибири, польских учителях, предпринимателях, ученых. И примером такого исследования является монография Н. В. Эйльбарт о Юлиане Талько-Грынцевиче [4] .

Восприятие Сибири польскими ссыльными, участниками восстания 1863 г.

Образы Сибири в сочинениях польских ученых следует рассматривать в структуре так называемого «сибирского текста», который сложился к 1860-м гг. и функционировал в нескольких ипостасях.

Составными компонентами научного метатекста, сопровождавшегося, как правило, дневниковой и мемуарной прозой, являются, напр., геодезия, география и климат, топография, природа, народонаселение и этнография, транспорт, промыслы, хлебопашество и скотоводство, промышленность и торговля.

Бенедикт Дыбовский

Б. Дыбовский с товарищами по ссылке в г. Иркутске. Слева направо: Марьян Дубецкий, Генрик Вольф, Бенедикт Дыбов-ский, Феликс Зенкович, Леон Домбровский

Бенедикт Дыбовский (1833–1930), блестящий выпускник Тартуского и Вроцлавского университетов, который уже в студенческие годы получил золотую медаль за работу «О рыбах Лифляндии», в 1862 г. стал профессором Варшавского университета, как гидробиолог собирался исследовать флору и фауну Средиземного моря и Африки, за активное участие в повстанческом движении был отправлен на каторжные работы в селение Сиваково близ Читы. Едва очутившись в Сибири, Дыбовский понял, что именно здесь открываются неограниченные возможности для его научной деятельности.

Во время продвижения по Сибири этапом он пересек горные цепи, таежные пространства, увидел сибирские реки – Обь, Енисей, Ангару, повстречался со многими народностями. Чуть позже он запишет в своем дневнике: «Нет лучшего места на земле, как Сибирь. У нас в крае само название Сибирь вызывает страхи, и понимают ее как тюрьму под открытым небом <…> В самом же деле Сибирь есть место, которое является кладом для ученых. В Сибири я увидел край жизни, здоровый, будящий человека к сильной и энергичной работе» [5]. Так думали и соотечественники Дыбовского, его коллеги-ученые: Александр Лаврентьевич Чекановский (1833–1876), Ян Доминикович Черский (1845–1892), Виктор Александрович Годлевский (1833–1900).

Байкальский период Б. Дыбовского

Большая часть сибирского периода жизни Дыбовского была связана с озером Байкал, которое он впервые увидел по пути на каторгу: «Мы услышали рассказы об Ангаре и Байкале. Какое-то невысказанное чувство глубокой заинтересованности почувствовал я к Ангаре, и особенно к озеру Байкал, его морская священность располагала мое воображение к мечтам и побуждала исследовать тайны реки и озера» [6, c. 69].

С 1868 г. по 1877 г. исследователь живет в поселении Култук, расположенном на южной оконечности Байкала, и занимается вместе с В. Годлевским комплексным изучением знаменитого озера. Его интересует фауна озера и его берегов, глубина и рельеф дна, озерные течения, влияние климата на популяризацию зоологических видов и многое другое. Байкал поразил польского ученого своей первозданной красотой, живописными пейзажами в разные времена года, увлекательными легендами о нем коренного населения. Владея литературным слогом, он удачно соединял в своих сибирских сочинениях художественные зарисовки природы и научные факты. Так возникал текст лирически взволнованный, в нем раскрывался страстный темперамент ученого, как, например, в его научном споре о Байкале с Г. Радде, который говорил о бедности флоры озера. Дыбовский писал: «Байкал, называемый туземцами „Святым морем“, представлялся нам полным дивного обаяния: что-то таинственное, легендарное и какой-то необъяснимый страх связывались у всех с представлением об этом озере. Всякий раз, как мы собирались отправляться на озеро, будь то летом, или зимой по льду, нам пророчили неминуемое несчастье. Впрочем, даже научные данные о Байкале в то время грешили еще странными противоречиями. Так, например, с одной стороны, утверждали, что озеро изобилует рыбой, рассказывали о тонях, где сразу вытягивали по 50 000 штук омулей, с другой, напротив, высказывали мнение, что в Байкале совершенно отсутствуют низшие животные, а ведь этими-то последними и должны преимущественно питаться рыбы. Итак, в то время Байкал считался учеными бассейном крайне бедно населенным низшими животными».

Кроме научных изысканий о Байкале ученый оставил восторженные строки о нем в своих дневниках: «Я понял, что он (Байкал – авт.) достоин не только удивления, но и восхищения; я обожал величавую дикость окружающих гор, кристальную прозрачность и чистоту его вод вместе с огромной глубиной; а затем, когда я все более познавал бесконечное обилие донной фауны и ее разнообразие, а летом, когда я путешествовал по горным долинам с их буйной и богатой растительностью и нашел одновременно, что фауна невероятно разнообразна видами птиц, имеющих чудесное оперение, свойственное южным зонам, – обожание мое не имело пределов. Здесь сама природа приобретала вид самых эстетических пейзажей».

Экспедиции на Дальний Восток

С 1868 по 1877 г. Дыбовский совершает ряд экспедиций по Амуру и Уссури, на Дальний Восток и в Манчжурию, исследуя важнейшие гидробассейны этих территорий и попутно собирая огромную коллекцию птиц. В 1877 г. польскому исследователю благодаря ходатайству Географического общества разрешили вернуться на родину. В Европе его встретили с почестями как известного ученого-первооткрывателя. Но он был переполнен планами о новых путешествиях. После кратковременного пребывания в Варшаве и Санкт-Петербурге, ученый в 1878 г. приняв должность окружного врача на Камчатке, отправился туда, и в июне 1879 г. со своим напарником Я. Калиновским пароходом из Владивостока прибыл в Петропавловский порт.

Его сразу очаровали пейзажи Камчатки, о которых он с восхищением писал в «Очерках Камчатки»: «Здесь настоящие пейзажи татр с прелестными видами гор, с их красотой уже столько раз воспетой. Эти виды и пейзажи поражают нас величием гигантских вершин-вулканов, дышащих дымом и паром» [7].

О своей жизни в Сибири и на Камчатке польский ученый написал замечательные воспоминания [5]. Научно-популярный стиль с элементами художественных описаний делает эту книгу доступной для самой широкой читательской аудитории. Прекрасные комментарии к ней и краткий обзор дает в своей статье польский врач и ученый Ю. Талько-Грынцевич [8], прослуживший 16 лет (1892–1908) в должности врача в Троицкосавске в Забайкалье, состоявший с Дыбовским в переписке и лично его знавший.

В книге Дыбовского Сибирь представлена как страна здоровая и плодородная, побуждающая человека к энергии и труду, хотя суровая и дикая. Автор отмечает разнообразие ландшафтов: воздвигающиеся к небу вершины скалистых гор, неиссякаемые леса, расстилающиеся цветным ковром степи и цветущие луга, равнины с широкими и быстрыми реками, огромные озера. Особое внимание он как исследователь обращает на флору и фауну, которая, по его мнению, не уступает странам с более мягким климатом. Самой красивой частью Сибири для Дыбовского является ее восточная половина, начиная с Енисея и заканчивая Байкальскими горами с прекрасными долинами Селенги, Ангары, Иркута, Аргуни, Амура, Шилки, Зеи и Уссури – эти места не могут не вызвать его восхищение как у естествоиспытателя, так и у художника.

Очень хорошего мнения исследователь остался о сибиряках, которых он ставит гораздо выше нравственного уровня европейских крестьян. Он отмечает такие их качества, как чистота, гостеприимство, способность к сочувствию и состраданию, отсутствие крепостнического низкопоклонства и религиозного фанатизма.

Исследовательская деятельность А. Л. Чекановского

Александр Лаврентьевич Чекановский

Исследовательская деятельность Дыбовского в Сибири во многом пересекалась с деятельностью его коллеги по научным делам и близкого друга А. Л. Чекановского [9], исследователя географии и геологии восточной Сибири от Иркутска до Северного Ледовитого океана и от долины Енисея до Лены. Поражают своими масштабами научные изыскания Чекановского: им составлены первые геологические карты юга Иркутской губернии и Западного Прибайкалья, долин рек Нижняя Тунгуска и Оленёк, исследовано Среднесибирское плоскогорье и описан рельеф его центральной части, совершены экспедиции. Чекановским было открыто несколько месторождений каменного угля и графита, лазурита и золота. Вместе с Дыбовским он составил гербарий флоры южного Байкала. За изданную монографию «Геологические исследования Иркутской губернии» он был удостоена золотой медали [10]. Частично опубликованы дневники исследователя, в которых он предстает неутомимым и самоотверженным землепроходцем, одержимым открытиями ученым, благородным и ранимым человеком [11].

В.А. Доманский

Литература

1. Максимов С. В. Сибирь и каторга. В 3 ч. Ч. III. Политические и государственные преступники. СПб., 1897.
2. Librowicz Z. Polacy w Syberji. Wroclaw, 1993. S. 214.
3. Kuczyński A. Syberia. 400 lat polskiej diaspory: antologia historycno-kulturowa. Wroclaw, 2008. S. 485.
4. Эйльбарт Н. В. Юлиан Доминикович Талько-Грынцевич – исследователь Забайкалья 1850–1936. М., 2003.
5. Dybowski B. Dr. O Syberji i Kamczatce. Lwow, 1908.
6. Дневник доктора Бенедикта Дыбовского, начатый с 1862 года до 1878 года / пер. М. Я. Бушман // Бенедикт Дыбовский / Под ред. проф. О. М. Кожовой, проф. Б. С. ШостаковичаНовосибирск. Изд.: Наука, 2000. – 243 с.
7. Дыбовский Б. Очерки Камчатки. Архив РГО. Разр. 60. Оп. 1. № 20.
8. Талько-Грынцевич Ю. Поездка на Запад // Сибирский сборник за 1903 г. / Под ред. И. И. Попова. Иркутск, 1903.
9. Клеопов И. Л. Александр Лаврентьевич Чекановский. Л., 1972.
10. Чекановский А. Л. Геологическое исследование в Иркутской губернии. Иркутск, 1867.
11. Чекановский А. Л. Дневник экспедиции по рекам Нижней Тунгуске, Оленеку и Лене в 1873–1875 годах. СПб, 1896.