Просмотр исходного текста страницы Георгий Гребенщиков как Лев Толстой: «толстовский текст» жизнестроительства Г.Д. Гребенщикова

[[Файл:Гребенщиков.jpg|300px|thumb|right|Г.Д. Гребенщиков (1884-1964)]]
==Конструирование литературной преемственности крестьянами-писателями==

Начавшееся в 1860-х гг. движение дворян и разночинной интеллигенции в народ совпало с попытками встречного перемещения крестьян в ряды интеллигенции. Народ, который до середины XIX столетия являлся в России «безмолвствующим большинством», примерно с 1860-х гг. начал обретать «голос» и оказывать влияние на культурную элиту, вышедшее за рамки экзотической привлекательности Другого, которым народ традиционно являлся для интеллигенции и интеллектуалов см.[[#Литература | '''[1, с. 61]''']]. Если оперировать неомарксистской терминологией П. Бурдье, то можно сказать, что прежде закрытое для крестьянина «поле литературы» см.[[#Литература | '''[2]''']] утрачивает свою непроницаемость: появляется немыслимая до этого фигура крестьянина-писателя [[#Литература | '''[3 с. 279]''']],см. [[#Литература | '''[4]''']],[[#Литература | '''[5]''']],[[#Литература | '''[6]''']]. Такая диффузия «дворян» и «крестьян» в литературе, как кажется, достигает максимального напряжения к началу XX века. Пересечение этих взаимонаправленных векторов создало высокий потенциал для жизнестроительных стратегий как тех, так и других. В плане писательских стратегий это ярче всего проявилось, пожалуй, в процессе автоканонизации писателей «из народа» путем конструирования топики наследования «классикам», либо, напротив, с помощью проблематизации классического канона, т.е. по определению Бориса Дубина, «национального корпуса классиков <…> вместе со стандартами их истолкования» [[#Литература | '''[7, с. 67]''']]. 
[[Файл:Толстой.jpg|300px|thumb|left|Л. Н. Толстой (1828-1910)]]
Одна из основных социальных функций идеи «классики» состоит в следующем: «апелляция к образцам и авторитетам “прошлого”, с которыми устанавливались отношения “наследования”, представила собой эффективное средство самоопределения специфических по своему составу и содержательным интересам групп в условиях интенсивной социальной мобильности и, соответственно, демократизации престижей» [[#Литература | '''[8]''']], [[#Литература | '''[9, с. 10]''']]. 

При этом, «притязая на всеохватность, классика фактически образует не целое литературы, а лишь ее внутреннюю, маркированную, сакральную часть» [[#Литература | '''[10, с. 32]''']]. В подобной перспективе становится ясно, что конструирование преемственности по отношению к «классике» может приобретать характер насущной потребности для начинающего автора, тем более если он является представителем социальных низов и не обладает  весомым наследственным «символическим капиталом». Как известно, литературным «авторитетом назначают, <…> его конструируют» [[#Литература | '''[11, с. 324]''']] – для создания классики «необходима санкция публичной власти» [[#Литература | '''[12, с. 134]''']]. Автоканонизация в таком случае представляет собой совокупность усилий писателя, направленных на самостоятельное вхождение в литературный пантеон, т.е. своего рода узурпация статуса «культового писателя» или писателя-«классика».  

==Конструирование Г.Д. Гребенщиковым идентичности «писателя из народа»  (рецепция толстовского жизнетекста)==

Одним из наиболее ярких и репрезентативных примеров пересечения в поле литературы писателей-«дворян» и писателей «из народа» является рецепция толстовского жизнетекста (и ориентация на художественное творчество) автором, на протяжении всей своей литературной деятельности конструировавшим идентичность «писателя из народа» – Георгием Дмитриевичем Гребенщиковым. 

Вопрос об ориентации начинающего сибирского литератора на писателя-классика уже оказывался в фокусе внимания исследователей. Т.Г. Черняева рассматривает посещение Гребенщиковым Толстого как «важный эпизод становления “писателя из народа”», отмечая, что отношение Гребенщикова к Толстому, «было одновременно притяжением и отталкиванием, подражанием и попыткой соперничества» [[#Литература | '''[1, л. 1]''']][13, с. 60; ср.: 14]. Факт рецепции толстовского поведенческого сценария в жизнестроительной практике Гребенщикова отмечен в работе О.А. Толстоноженко [[#Литература | '''[15]''']].

Ниже рассматривается «толстовский текст» жизнестроительства Г. Гребенщикова, реализовавшийся на разных его уровнях, а также жизнетворческие жесты писателя (строительство Чураевки, способы организации литературного быта и т.д.). 

В марте 1909 г., после травматичного опыта критики омской премьеры дебютной пьесы «Сын народа» Гребенщиков предпринял в достаточной мере радикальный шаг – поездку в Ясную Поляну, которую сам он описывал как «литературное паломничество» [[#Литература | '''[16, с. 418-425]''']]. Символическая цель этого паломничества состояла в легитимации писательского статуса, и она была достигнута [[#Литература | '''[13]''']], [[#Литература | '''[14, с. 14–15]''']],[[#Литература | '''[17, с. 9–10]''']]. В статье «У Льва Толстого» (1925) Гребенщиков приводит свой внутренний монолог (вызванный «собственноручно сделанными Толстым простыми вещами», которые начинающий литератор наблюдал в недавно открытом музее имени Толстого): «Больше не писать ни строчки для печати! <…> Поеду к самому Толстому, ему покаюсь в своих литературных прегрешениях и дам ему слово – что больше заниматься этим делом никогда не буду» [[#Литература | '''[18, с. 299, 300]''']]. Но «Толстой, – как позднее писал Гребенщиков, –  вопреки ожиданиям, драму <…> похвалил и благословил на писательство». 

Многочисленные (до навязчивости) описания «паломничества» к Толстому варьируют «ритуальную ситуациию “передачи лиры” – посещения неофитом Поэта» [[#Литература | '''[19, с. 194]''']]. Подобное решение ситуации «передачи лиры» (потенциальный отказ «неофита» от лиры с последующим принятием ее) работает на провиденциальную составляющую гребенщиковского мифа о «писателе из народа», показывая, что Гребенщиков является писателем как бы не по своей воле, а по благословению классика.    

Все это позволяло Гребенщикову отводить Толстому в своем персональном мифе целый набор ролей: литературного «духовника», легитимировавшего статус «крестьянского писателя»; литературного «отца» (или «дедушки»), возле которого «когда-то обогрелся» «сын» («внук»), пробирающийся из «тьмы» и невежества к «свету» культуры [[#Литература | '''[15]''']], [[#Литература | '''[21, с. 68–69]''']]; мудрого классика-наставника, «принявшего и обласкавшего» молодого провинциала, «сибирского медвежонка» [[#Литература | '''[20, л. 2]''']]. 

===Чураевка Г.Д.Гребенщикова как модель Ясной Поляны Л.Н. Толстого===
[[Файл:6fe61cu-960.jpg|300px|thumb|left|Деревня Чураевка]]
Фигура Толстого была важна для писателя и в другом отношении. Переехав в 1924 г. в Америку, Гребенщиков год спустя приобрел землю в штате Коннектикут и «на треть своими руками» построил на берегу реки Помпераг русскую деревню под названием Чураевка  [[#Литература | '''[22]''']]. В плане литературного быта Чураевка была устроена по модели Ясной Поляны. В одной из поздних работ Б.М. Эйхенбаум, обсуждая литературные стратегии Толстого, отмечал, что «уход Толстого <…> от журналов, с их редакционной суетой и полемикой» позволил ему сохранить писательскую власть. 

Толстой  «сделал свою Ясную Поляну неприступной литературной крепостью, а себя – литературным магнатом, не зависящим от редакторов, издателей, книжного рынка и пр.» [[#Литература | '''[23, с. 113]''']]. 

«Литературной крепостью», подобной Ясной Поляне, была для Гребенщикова Чураевка с работавшим в ней издательством «Алатас» [[#Литература | '''[24]''']], [[#Литература | '''[25]''']]. «Литературным магнатом» Гребенщиков не был (издательство работало в убыток и привело семью к экономическому краху), но «Алатас» обеспечивал автономность и независимость от издательской конъюнктуры и цензуры. Самостоятельно издавая и распространяя учительные публицистические тексты типа книги «Гонец. Письма с Помперага» (1928), Гребенщиков получал возможность печатной проповеди, адресаты которой находились в разных странах мира. 

Подобный способ литературного существования был по определению антииституциональным. «Ясная Поляна противостояла редакциям как особая, враждебная и архаистическая форма литературного быта и производства» [[#Литература | '''[23, с. 111]''']]. Еще более архаичным было устройство Чураевки: Гребенщиков строил типографию, самостоятельно добывая материалы. Функции ближайшего сотрудника Гребенщикова выполняла его супруга Татьяна Денисовна, которая, подобно Софье Андреевне Толстой,  была переписчицей, секретарем и издателем книг мужа (супруги совместно печатали книги на линотипе) и помогала вести его литературные дела, что делает совпадения литературной стратегии и сопутствующего ей литературного быта еще более разительными. 

В отношении архаичного устройства Чураевки Гребенщиков максимально претворил в реальность толстовские идею «опрощения» и проповедь необходимости труда, связав воедино его «крестьянскую» и «аристократическую» разновидности. Глубокая аналогия между Толстым и Гребенщиковым состояла также в том, что оба разрабатывали анти-«интеллигентские» проекты, целью которых было уже не бытовое, а культурное, интеллектуальное «опрощение». По воспоминаниям чураевцев, кроме собственных книг и трудов своих единомышленников, Гребенщиков, как и Толстой, печатал в своей типографии «Азбуку». По точному замечанию Б.М. Эйхенбаума, «Азбука» Толстого «скрывала в себе систему лечения от всевозможных вредных “интеллигентских” идей: общественных, естественнонаучных, исторических и пр.» [[#Литература | '''[26, с. 36]''']]. Гребенщиков,  которого «мироустроительные проекты Л.Н. Толстого» интересовали «не меньше, чем его художественное наследие» [[#Литература | '''[23, с. 113]''']],[[#Литература | '''[27, с. 127]''']], также использовал органицистскую метафорику, описывая литературные методы и течения как «здоровые» («органичные») или «больные» («чуждые», насажденные извне).  В обоих случаях «Азбука» играла важную идеологическую роль. По справедливому замечанию Н. Осиповой, «любая азбука становится идеологическим продуктом в силу того, что это первая книга, первый опыт получения информации о мире в печатном виде. Носителем новой идеологии толстовскую “Азбуку” делают, во-первых, ориентация на максимально широкий круг читателей, во-вторых, упрощение и “обнуление” социальной лестницы» [[#Литература | '''[28, с. 344]''']]. То же можно сказать и об «Азбуке» Гребенщикова. Татьяна Чистякова, в детстве жившая с родителями в Чураевке, вспоминает, что в гребенщиковской типографии печаталась «Азбука с начальными молитвами по обычному переводу», по которой она училась читать [[#Литература | '''[29]''']]. Так, пятнадцатью годами после смерти Толстого, его алтайский «ученик» решал задачу быть «властителем дум» теми же средствами, что и «учитель».

То, что Чураевка строилась как реплика Ясной Поляны, не только прочитывалось на уровне организации быта, но было эксплицировано: одна из чураевских улиц была названа Tolstoy lane [[#Литература | '''[30, с. 240]''']], а большая площадка, находившаяся посреди деревни, именовалась «Ясной Поляной» [[#Литература | '''[24]''']], [[#Литература | '''[29]''']]. Дополнительная символическая связь Чураевки с Ясной Поляной обеспечивалась тем фактом, что Гребенщиков приобрел землю у сына Толстого – Ильи Львовича, который в одном из документов назван «пионером Чураевки [[#Литература | '''[31, л. 1]''']].

===Место и роль «Войны и мира» Л.Н. Толстого в работе Г.Н. Гребенщикова над романом «Чураевы»===
[[Файл:66161cu-960.jpg|300px|thumb|right| Улица Tolstoy Lane в Чураевке]]
Следующий уровень рецепции касался непосредственно литературного творчества. Работа над главным художественным текстом Гребенщикова – романом «Чураевы» – шла в перспективе постоянного сопоставления с романом «Война и мир» [[#Литература | '''[27, с. 59]''']]. Так, например, в феврале 1918 г. Гребенщиков писал Горькому:  «я испытываю такую любовь к земле и солнцу, к животным и растениям, что, кажется, сумею написать “Войну и мир” – лучше Толстого – вот до чего доходит дерзость после или в момент отчаяния!..». Если учесть отношение Гребенщикова к роману Толстого как к сакральному тексту, «”Святая Святых” нашей отечественной классической литературы» [[#Литература | '''[20, л. 1]''']], полное риторическое отождествление своего романа с толстовским в цитированном фрагменте, а также тот факт, что в письмах Гребенщикова содержатся полемические установки на создание «крестьянской» эпопеи, «крестьянского» аналога романа Толстого, то необходимо сделать вывод, что написание «Войны и мира» «лучше Толстого» было важнейшим актом процесса автоканонизации в статусе «писателя из народа». Любопытно, что, артикулируя собственную версию классического канона русской литературы, Гребенщиков включал в него исключительно «реалистических» (по его мнению) писателей и поэтов – А.С. Пушкина, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого и М. Горького, всячески акцентируя момент «учебы» у этих авторов и их благотворного влияния, т.е. включая механизм автоканонизации за счет конструирования отношений преемственности с классиками.  

Спустя сорок лет, по-видимому, считая процесс автоканонизации либо завершенным, либо неактуальным, а задачу написать «народную» эпопею – выполненной, Гребенщиков ослабит идентификацию своего романа с толстовским, но в то же время продолжит тематизировать «параллелизм» двух произведений. В марте 1957 г. он пишет своему сибирскому другу И.Г. Савченко: «перечитываю “Войну и мир” и как я горд, что и сам написал восемь томов нечто вроде “Войны и мира”, – только не о высшем свете Москвы и Петербурга, а о простом народе, и не об одном Каратаеве, а о сотнях их, и эта параллель когда-то будущим нашей литературы БУДЕТ исторической летописью, хотя не такого размаха, как Льва Толстого» [[#Литература | '''[32, с. 151–152]''']]. Примерно через месяц (в письме от 11 апреля 1957 г.) Гребенщиков уже противопоставляет «Чураевых» роману Толстого (при этом характерное желание переименовать всю эпопею по «толстовской» модели соседствует с декларативным отрицанием сходства названий), оповещая того же адресата, что на присланном им военном автобиографическом очерке планирует «построить самый конец ДЕВЯТОГО тома, т.е. самый эпилог и АПОФЕОЗ эпопеи, <…> которую быть может я назову ВОЙНА И БУНТ, чтобы это никак не было похоже на “Войну и мир”. Хотя у меня и действующие лица ничем не похожи на высший класс Толстого, и народ мой, мой Платон Каратаев, не похож на толстовский народ» [[#Литература | '''[32, с. 163]''']]. 

В американский период идентичность Гребенщикова как «писателя из народа», писателя-труженика долгое время продолжала формироваться с помощью механизма негативной идентификации [[#Литература | '''[33, с. 271]''']], традиционного для его автомифотворческой стратегии в целом. Помимо цитированной декларации антагонизма своего и толстовского романов (в пользу собственного как более «народного»), это проявилось в раздраженном отталкивании от квази-крестьянского (с точки зрения Гребенщикова) жизнетекста Л. Толстого. Так, в сентябре 1938 г. Гребенщиков пишет бывшему секретарю Толстого Валентину Булгакову о том, что «стал плотником и каменщиком буквально ради хлеба насущного, а литература – что останется. Это не то, что Лев Николаевич, после работы на земле, выбирает повкуснее грибки и проч… Наше дело – закон борьбы “взаболь”, а не от избытка философского величия» [[#Литература | '''[32, с. 75–76]''']]. 

Отношение Гребенщикова к Толстому было амбивалентным. Он мог одновременно риторически «сводить счеты» с Толстым и моделировать свой жизнетекст по толстовскому образцу. Критика Толстого давала Гребенщикову возможность дополнительной легитимации в статусе «писателя из народа», автора «народной» эпопеи, написанной по «лекалам» «Войны и мира». 

==Жизнетекст Толстого vs жизнетекст Гребенщикова==

При внешнем, фабульном сходстве, тексты биографий Толстого и Гребенщикова довольно серьезно различаются. Если использовать семиотическую терминологию, то можно сказать, что при совпадении синтактики, их жизнестроительные проекты имели различную прагматику и подчас полярно противоположную семантику. Гребенщиков инвертировал один из центральных сюжетов толстовского жизнетекста. В отличие от писателя-графа, пытавшегося «опроститься», стать «мужиком», «мужик», крестьянин Гребенщиков предпринял максимальные усилия для того, чтобы стать писателем, т.е. достигнуть традиционно «дворянского» статуса [[#Литература | '''[15]''']]. Иначе говоря, если поздний Толстой шел по пути «опрощения», то Гребенщиков, напротив, выбрал траекторию «усложнения» (до полного преодоления) репертуара традиционных жизненных сценариев крестьянства. Любопытно при этом, что Толстой в короткой дневниковой записи от 20 марта 1909 г. определил молодого прозаика как народника: «Интеллигент-калмык, литератор, возвращающийся к земле» [[#Литература | '''[34, с. 40]''']]. Толстой невольно упростил случай Гребенщикова, описывая его в рамках классической парадигмы, внутри которой «возвращаться к земле» может только «интеллигент» (по траектории культура – природа) и не может «крестьянин». Тогда как в неклассической парадигме (см. выше) крестьянин, не имевший прежде возможности для перемещения по полю культуры, начинает (пусть и ограниченно) двигаться в оба направления по траектории природа – культура – природа. 

==Заключение==

Толстовский текст стал важнейшим субстратом жизнетекста Георгия Гребенщикова. Гребенщиков ориентировался на классика, работая над художественными текстами, а также выстраивая собственный биографический текст и литературный быт по толстовской модели: от написания романа-эпопеи «Чураевы», полемически соотнесенного с толстовской эпопеей, до строительства в США русской деревни Чураевки по образцу Ясной Поляны, позволившей ему выключить себя из привычных форм литературного процесса, самостоятельно издавать собственные книги и реализовывать модель поведения учителя и проповедника. Жизнестроительный сценарий Гребенщикова включал в себя как следование толстовской модели, так и полемику с ней или даже негативную идентификацию по отношению к классику, дававшую «писателю из народа» энергию для формирования оригинального текста биографии. 

<p align="right">А.Ю. Горбенко</p>

==Литература==
#[https://cyberleninka.ru/article/n/etkind-a-hlyst-sekty-literatura-i-revolyutsiya Эткинд А. Хлыст: Секты, литература и революция. М., 2013. 644 с.]
#[http://bourdieu.name/content/pole-literatury Бурдье П. Поле литературы // Новое литературное обозрение. 2000. № 45. С. 22–87.]
#[https://cyberleninka.ru/article/n/2008-01-021-kotsonis-ya-kak-krestyan-delali-otstalymi-selskohozyaystvennye-kooperativy-i-agrarnyy-vopros-v-rossii-1861-1914-m-novoe Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914. М., 2006. 320 с.]
#[https://archive.org/details/whenrussialearne00broo Brooks J. When Russia Learned to Read. Literacy and Popular Literature, 1861–1917. Evanston, 2003. 450 p.]
#Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М., 2009. 448 с.
#[https://cyberleninka.ru/article/n/aleksandr-reytblat-russkaya-literatura-kak-sotsialnyy-institut Рейтблат А.И. Русская литература как социальный институт // Рейтблат А.И. Писать поперек: Статьи по биографике, социологии и истории литературы. М., 2014. С. 11–32.]
#[https://document.wikireading.ru/54736 Дубин Б. К проблеме литературного канона в нынешней России // Дубин Б. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М, 2010. С. 66–75.]
#[https://www.libfox.ru/566933-anna-razuvalova-pisateli-derevenshchiki-literatura-i-konservativnaya-ideologiya-1970-h-godov.html Разувалова А. Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов. М., 2015. 616 с.]
#[https://royallib.com/read/dubin_boris/klassika_posle_i_ryadom.html Дубин Б. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. М, 2010. С. 9–42.]
#Зенкин С. «Классика» и «современность» // Литературный пантеон: национальный и зарубежный. М., 1999. С. 32–44.
#[https://polit.ru/article/2006/08/24/dubin/ Дубин Б.В. Классик – звезда – модное имя – культовая фигура: О стратегиях легитимации культурного авторитета // Культ как феномен литературного процесса: Автор, текст, читатель. М., 2011. С. 324–330.]
#[https://www.hse.ru/data/2013/03/18/1292650951/Оглавление.pdf Зенкин С.Н. От текста к культу // Культ как феномен литературного процесса: Автор, текст, читатель. М., 2011. С. 133–140.]
#Черняева Т.Г. Гребенщиков о Льве Толстом // Алтайский текст в русской культуре. Вып. 2. Барнаул, 2004. С. 60–74.
#Черняева Т.Г. Творчество Г.Д. Гребенщикова: сибирский период: учебное пособие. Барнаул, 2007. 47 с.
#[http://conf.sfu-kras.ru/sites/mn2014/directions.html Толстоноженко О.А. Карьерная траектория писателя-автодидакта на рубеже XIX–XX веков: Георгий Гребенщиков // Молодежь и наука: сборник материалов. Красноярск, 2014.]  
#[https://cyberleninka.ru/article/n/churaevka-kak-tekst-stroitelstvo-i-zhiznestroitelstvo-georgiya-grebenschikova Горбенко А.Ю. Чураевка как текст: строительство и жизнестроительство Георгия Гребенщикова «Чураевы» // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. 2014. № 4 (30). С. 217–219. ]
#Черняева Т.Г. «Обнимаю Вас как преданный сын Ваш»: Георгий Гребенщиков и Григорий Николаевич Потанин // Г.Д. Гребенщиков и Г.Н. Потанин: диалог поколений (письма, статьи, воспоминания, рецензии) / составитель, автор вступ. статьи, примеч. Т.Г. Черняева. Барнаул, 2008. С. 5–44. 
#[https://www.alib.ru/5_georgij_grebenwikov_iz_qpistolyarnogo_naslediya_1924_1957_po_materialam_gosudarstvennog_w1t1713d292a78c59a5e1c8916d484af3995edc.html Георгий Гребенщиков. Из эпистолярного наследия (1924–1957) / Сост. Корниенко В.К. Барнаул, 2008. ]
#Лотман Ю.М. Литературный быт // Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова и др. М., 1987. С. 194–195.
#Гребенщиков Г.Д. «Волнуемся как море-океан… по поводу все того же фильма “Война и мир” Толстого», 1956 // ГМИЛИКА. ОФ. Ед. хр. 56739/144. 3 л. 
#Г.Д. Гребенщиков и Г.Н. Потанин: диалог поколений (письма, статьи, воспоминания, рецензии) / составитель, автор вступ. статьи, примеч. Т.Г. Черняева. Барнаул, 2008. 212 с.
#Санникова А.А. Чураевка как идеал русской общины (культурно–просветительская деятельность Г.Д. Гребенщикова) // Алтайский текст в русской культуре: Материалы третьей региональной научно-практической конференции. Барнаул, 2006. Вып. 3. С. 18–27.
#[https://imwerden.de/pdf/eichenbaum_moj_vremennik_marshrut_v_bessmertie_2001__ocr.pdf Эйхенбаум Б.М. Мой временник. Маршрут в бессмертие. М., 2001. 384 с.]
#[https://library.orientmuseum.ru/images/pdf/2006__-.pdf Росов В.А. Книгоиздательство «Алатас» // Рерихи. Восток – Запад / Составители: Д.Н. Попов, В.А. Росов. М., 2006. С. 33–39.]
#Тушине Е. Белый камень Алтая (Гребенщиков и Рерих) // Рериховский вестник. Публикации – сообщения – исследования. Вып. 4 (1991, январь–декабрь). СПб.; Извара; Барнаул; Горно-Алтайск, 1992. С. 57–58.
#[http://feb-web.ru/feb/tolstoy/critics/-e295.html?cmd=1&dscr=1 Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974. 360 с.]
#[http://sun.tsu.ru/mminfo/0202-82160/020282160.pdf Царегородцева С.С. Роман Г.Д. Гребенщикова «Чураевы» в социокультурном контексте эпохи: дисс. … канд. филол. наук. Томск, 2005. 182 с.] 
#[http://www.v-ivanov.it/files/4/4_lotman.sb.4.pdf Осипова Н. Азбука Л.Н. Толстого как идеологический проект // Лотмановский сборник. 4. / Редакторы Л.Н. Киселева, Т.Н. Степанищева. М., 2914 С. 335–348.]
#«Толкай телегу к звездам…» / реж. А. Гурьянов. М., 2011
#[http://journals.tsu.ru/vestnik/&journal_page=archive&id=787&article_id=17986 Чистяков В.Д. Русская деревня Чураевка в 1999 году / Публикация, вступительное слово и примечания В.М. Крюкова // Вестник ТГУ. 2003. №  (277). С. 239–241.]
#Гребенщиков Г.Д. Список лиц, купивших земельные участки в Чураевке, составленный Г.Д. Гребенщиковым, 1920-е // ГМИЛИКА. ОФ. Ед. хр. 685/80. 1 л.
#[http://az.lib.ru/g/grebenshikow_g_d/text_1952_chureavy-7-lobzanie_zmiya.shtml Гребенщиков Г.Д. Чураевы: Лобзание змия. Роман. Радонега. Статьи. Воспоминания. Барнаул, 2007. 352 с.]
#[https://cyberleninka.ru/article/n/k-probleme-negativnoy-identifikatsii Гудков Л. К проблеме негативной идентификации // Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997–2002 годов. М., 2004. С. 262–299.] 
#[http://tolstoy.ru/creativity/90-volume-collection-of-the-works/ Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. М., 1935–1958.]