Просмотр исходного текста страницы Сибирь в русскоязычной литературной периодике США 1990–2010-х гг.

==Русская Америка современности и ее эдиционные проекты==
В Русской Америке 1990-х–2000-х гг. сложилось культурное поле, объединяющее несколько поколений российской интеллигенции и создающее питательную среду для творческих инициатив. Важно отметить также устойчивую традицию издания литературной периодики в культурных центрах Русской Америки. Современный период эмиграции с 2000-е по 2010-е гг. следует рассматривать как время, выступающее «идейным» продолжением 1990-х гг., но наделенное, тем не менее, своими характерными чертами. В частности, основное различие было заложено развитием технологий, в частности, распространение и, в итоге, практически повсеместный доступ ко всемирной сети, что послужило мощным фактором формирования социальных контактов. Одним из проявлений этой тенденции выступает доступность медиа-контента во всемирной сети, формирование особого формата электронного ресурса / аналога твердой версии толстых журналов и формирование собственной читательской аудитории их медиа-контента.

Из 23 русскоязычных периодических литературных изданий, издававшихся с 1990 по 2010 гг., в качестве исходного материала отобраны 6 наиболее репрезентативных. В результате корпус текстов, в которых фигурирует образ Сибири, составили сочинения, опубликованные в общедоступном медиаконтенте изданий «Вестник», [http://reading-hall.ru/vremya_i_mesto/index.php «Время и место»], [http://magazines.russ.ru/nj/ «Новый Журнал»], [http://www.kojapress.com/ «Новая Кожа»], [http://www.coastmagazine.org/about.php «Побережье»], [http://www.florida-rus.com/about-us-ru «Флорида»].

Таблица 1. Количество произведений в указанных журналах, содержащих образ Сибири 
{|class="wikitable"
|Название журнала
|Кол-во прозаических произведений
|Кол-во поэтических произведений
|-
|«Вестник»
|40
|2
|-
|«Время и место»
|2
|2
|-
|«Новая Кожа»
|1
|0
|-
|«Новый Журнал»
|21
|2
|-
|«Побережье»
|34
|0
|-
|«Флорида»
|2
|0
|}

==Образы Сибири==
Наиболее популярными способами трактовки и презентации образа Сибири являются: «место каторги», «фантастическое пространство», а также использование образа в рамках автобиографического творчества. 
===Представления о Сибири с древнейших времен до XIX в. в произведениях эмигрантов===
====«Ермаков сюжет»====
Российская история Сибири начинается с похода Ермака Тимофеевича в конце XVI в. А.С. Янушкевич [[#Литература | '''[1]''' ]] отмечает, что «Ермаков сюжет» является репрезентативным для осмысления взаимодействия сибирского летописания, фольклорных источников, русской историографии и историко-литературного процесса. Путь от официального повествования о походе Ермака в Сибирь, связанного с книжным типом культуры, к «устным летописям» как образцам фольклорной интерпретации событий, вхождение этого сюжета через летописные источники в «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина и его литературное освоение в 1810–30-е гг. в творчестве И.И. Дмитриева, К.Ф. Рылеева, П.П. Ершова и даже пушкинский замысел поэмы о Ермаке [[#Литература | '''[2]''' ]] – все это этапы и звенья одного и того же процесса.

Данный сюжет нашел отражение в метатестовой структуре эмигрантских литературных изданий. Осмысление истории освоения Сибири представлено в рамках конспирологического дискурса. [https://www.livelib.ru/author/235707-sergej-bajmuhametov  Сергей Баймухаметов], автор таких романов как «Ложь и правда в русской истории» и «Призраки истории», в памфлете [http://www.vestnik.com/issues/2003/1015/win/baymukhametov.htm «Евреи — это славянофилы? «Протоколы сионских мудрецов» придумал… казах»] раскрывает тему всемирного казахского заговора, обращаясь к событиям как современности, так и отдаленной истории, в том числе к событиям XVI века, а точнее, к покорению Сибири Ермаком. «Как говорит мой племянник: ''«Приплыли, Ермак Тимофеевич!» Кстати, Ермак ведь тоже …того. Имечко-то шепчет… Может, он Сибирь-то завоевывал с дальними провокационными замыслами?»'' Данный очерк, несомненно, пародиен по своей сути, высмеивает конспирологическую литературу.

====Сибирь как фантастический топос====
[[Файл:Хазанов.jpg|thumb|left|200 px|Борис Хазанов (16 января 1928, Ленинград) Прозаик, эссеист, переводчик]]
Неоднозначный и, несомненно, примечательный образ Сибири представлен в повести проживающего в Мюнхене писателя [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81_%D0%A5%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2 Бориса Хазанова] (1928) [http://magazines.russ.ru/nj/2010/261/ha1.html «Беглец и Гамаюн»], опубликованном в №261 издания «Новый Журнал» от 2010 г. Данный рассказ является победителем [http://za-za.net/old-index.php?menu=authors&&country=ger&&author=hazanov&&werk=004 литературной премии им. Марка Алданова] в 2010 г. Необходимо обратить внимание на эпиграф: ''«Загадочная птица Гамаюн гнездится на неисследованных скалистых островах Восточно-Сибирского моря»''. Согласно славянской мифологии, Гамаюн [[#Литература | '''[3]''' ]] – райская птица, подобно Сирин и Алконосту. Финальное предложение эпиграфа: ''«Высказывалось мнение, что Гамаюн не существует»'' – уже является маркером того, что данная повесть относится к фантастическому жанру, несмотря на то, что неведомое входит в повествование исподволь, неторопливо. 
[[Файл:Витковский.jpg|thumb|right|400 px|Витковский Евгений Владимирович (род. 18 июня 1950, Москва) Писатель-фантаст, литературовед, поэт, переводчик]]
Главный герой повести, сбежав с поезда, на котором его везли в лагерь, попадает, казалось бы, в старообрядческое поселение, затерянное в глубине тайги, хронологически, по косвенным свидетельствам, находящееся где-то между XVI и XVII веками. Одинокий старик, живущий вместе с псом Иоанном, читающий старинную Библию и крестящийся ''«кулаком»'', выхаживает главного героя, Филиппа. Позже появляются другие герои – банда разбойников во главе с Авраамием, о которых в ходе повествования вводится информация, что они – потомки короля «Улафа Святого». Разбойники живут в бывшем, захваченном с боем, монастыре и собирают «дань» с находящейся неподалеку деревушки, а также занимаются грабежом. 
Подобные небольшие детали, появляющиеся в повествовании, а также ремарки рассказчика (''«в нашей огромной, запущенной стране немудрено заблудиться – в чем мы не раз убеждались – не только в таежных дебрях, но и в столетиях»'') сообщают читателю о том, что он имеет дело с метафизическим путешествием во времени. Сибирь в повести предстает заповедным краем, до которого еще не добралась цивилизация (''«И все дальше отступало то прежнее время и государство, где были этапы и пересылки, где по-прежнему несся вперед краснозвездный Федя, влача за собой полукилометровый состав», «Бежать – куда? Из страны в глубь страны, из гнусного времени в другое время»''), где пропавшего человека практически невозможно отыскать и где ''«прилетала, кружила над церковным крестом черная зеленоглазая птица жизни и смерти Гамаюн, неся весть о бедах мира»''. Сибирь здесь – топос вне времени, застывший в реалиях допетровской Руси. В финале повести два времени пересекаются, когда младший лейтенант Василий Плюхин, внезапно превратившись в ''«командира стрелецкой сотни»'' в сафьяновых сапогах появился у дверей скита, со стрельцами, вооруженными пищалями. 

Повесть является ярким и характерным примером мифопоэтического осмысления сибирского топоса, представления его как неведомого, таинственного места, на которое не влияют шторма людской истории, с нерушимым укладом жизни. Несмотря на это, еще раз следует подчеркнуть важную деталь – Сибирь в повести не является отдельным топосом, она часть России, мифологический, иррациональный, «подсознательный» пласт ее бытия (''«из страны вглубь страны»'').

Во многом схожая, экзотическая, фантастичная трактовка образа Сибири может быть проиллюстрирована опубликованными в №13 журнала «Побережье» главами из романа [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B8%D1%82%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%95%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Евгения Витковского] [http://www.coastmagazine.org/doc.php?authordoc_id=1118&doctype=prose&doctype_id=1&author_name=%C2%E8%F2%EA%EE%E2%F1%EA%E8%E9%20%C5%E2%E3%E5%ED%E8%E9&text_name=%D7%E5%F0%F2%EE%E2%E0%F0.%20%C3%EB%E0%E2%FB%20%E8%E7%20%F0%EE%EC%E0%ED%E0 «Чертовар»]. Данный роман входит в цикл «Кавель», состоящий из двух романов: «Земля святого Витта» и «Чертовар». Автор, рисуя картину альтернативной истории, обращается одновременно и к жанру фантастики, вводя в повествование сказочных и мифологических персонажей: чертей, адских псов, водяных и прочих. География в цикле представлена сжато, подчеркнуто наивно: ''«Говорят, это потому, что самое древнее семечко занесено сюда птичьим желудком из далекой Колумбии, а может, Сербии»''. В опубликованных главах Сибирь упомянута в следующем контексте: ''«Гамак, в котором засыпал Кавель Журавлев под утро, Хосе сплел сам из секретных сибирских лиан, то ли иголок»''. Таким образом, автор вводит Сибирь в ткань повествования как экзотический, неведомый топос с отличными от реальных географическими и климатическими условиями.

====Сибирь как место ссылки====
В рассмотренных произведениях широко представлена реализация образа Сибири как места ссылки, каторги. В большинстве случаев этот концепт относится к сталинским репрессиям, однако, некоторые авторы обращаются и к более ранним историческим периодам ([http://magazines.russ.ru/nj/2010/258/to3.html «Это правда, что ваш император Петр Великий за загрязнение Невы ссылал в Сибирь?»]). 

Примечателен рассказ [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B0%D0%B9%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F,_%D0%98%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%98%D1%81%D0%B0%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0 Ирины Чайковской] [http://magazines.russ.ru/nj/2008/252/cha4.html «Безумный Тургель»], опубликованный в №252 от 2008 г. Рассказ также входит в изданный в 2010-м г. сборник «Старый муж», метасюжетом которого являются семейные истории русских писателей (Пушкина, Некрасова, Герцена и других). Действие рассказа происходит в XIX веке. Главным героем является великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев. Он прибывает в Петербург по делу о «сношениях с лондонскими пропагандистами», а конкретно, с Александром Ивановичем Герценым. Тургенев располагается в гостинице и, отдыхая с дороги, предается воспоминаниям. В центре его мыслей находится его возлюбленная, Полина Виардо, однако немало помыслов занимали судьбы его друзей. Он вспоминает ссылку Бакунина в Сибирь и сам беспокоится, не обратилось бы подозрение в симпатии идеям Герцена ссылкой для него самого (''«Сейчас обвинение в близости к “лондонскому пропагандисту” может его погубить – обернуться тюрьмой, Сибирью, потерей всего, ради чего стоит жить»''). Пережив ссылку в Спасское, он совсем не хочет испытывать подобное вновь. Таким образом, образ Сибири представляет собой культурно-исторический маркер эпохи, место ссылки, показанное здесь в исторической перспективе. Необходимо заметить, что образ Сибири возникает вновь в связи с судьбами русских литераторов, поэтов, не обласканных властью, что является симптоматичным в контексте современной литературы эмиграции. 

Тенденция к актуализации для российского культурного самосознания концепта «воля» насчитывает десятки лет активной научной рефлексии. Размышляет на данную тему [http://www.topos.ru/node/8293 А. Мусаян], опубликовавший в №257 за 2009 г. «Нового журнала» цикл миниатюр [http://magazines.russ.ru/nj/2009/257/mu6.html  «Уроки языка»]. Автор делает Сибирь контекстным синонимом понятия «воля»: ''«Нет у нас свободы, сынок, зато есть Сибирь – бескрайняя, раздольная, привольная»''. В данном высказывании заключена как авторская ирония насчет того, что «мрачный край изгнания и ссылки» становится заменой «свободе», так и восхищение образом региона, его широтой и способностью олицетворить понятие «воли» в контексте российской культуры.

Исторические очерки, содержащие в себе образ Сибири, охватывают период до конца XX века. Поэт, писатель и журналист [http://www.nekrassov-viktor.com/Poetry/Volinskiy.aspx Теодор Волынский] в очерке [http://www.vestnik.com/issues/2000/0912/win/volyn.htm «Момент истины»], посвященном влиянию среды и времени на творчество, обращается к теме декабристов и их жен: ''«Некрасовские «Дедушка» и «Декабристки» («Русские женщины») задуманы почти в одно время - время реформ Александра Второго, время возвращения Сергея и Марии Волконских и других декабристов и их жен из сибирских рудников после амнистии»''. Однако необходимо сказать, что данное упоминание не является смысловым ядром всего произведения, это один из примеров, подводящих читателя к главной мысли очерка: нельзя не согласиться с тем, что эпоха чрезвычайно сильно влияет на литературу.

===Представления о Сибири XX-XXI в произведениях эмигрантов===
Основной корпус текстов, обращающихся к образу Сибири, представлен такими жанрами как биографический, автобиографический, исторический очерки и художественная литература. Биографический очерк представлен восемью, автобиографический – четырьмя, исторический – девятью, художественные произведения – 3 прозаическими произведениями и тремя подборками стихотворений. 

====Сибирь в биографических и автобиографических очерках====
[[Файл:Новый журнал.jpg|thumb|left|200 px|Журнал «Новый журнал»]]
Сибирь представлена в биографических очерках следующих авторов: [https://www.jewage.org/wiki/ru/Profile:P2027040285 Анна Тоом] [http://www.vestnik.com/issues/97/1014/win/toom.htm «История одной дружбы»], [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D0%B0-%D0%9B%D1%8B%D1%82%D0%BA%D0%B8%D0%BD%D0%B0,_%D0%9D%D0%B0%D0%B4%D0%B5%D0%B6%D0%B4%D0%B0_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0 Надежда Катаева-Лыткина] [http://www.vestnik.com/issues/2002/1225/win/katayeva.htm «Дом в Борисоглебском»], [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%87%D1%83%D1%80%D0%B8%D0%BD,_%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%BA_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Марк Качурин], [http://berkovich-zametki.com/Avtory/Shneerson.htm Мария Шнеерсон] [http://www.vestnik.com/issues/2003/1224/win/kachurin_shneerson.htm «Побег из молчания»], [https://www.chayka.org/node/8860 Семён Ицкович] [http://www.vestnik.com/issues/2003/1210/win/itskovich.htm «Путь к последнему приюту»] и другие. Герои этих очерков, как правило, люди искусства: поэты, писатели, музыканты, однако иногда авторы пишут и о близких родственниках. К примеру, в очерке [http://www.vestnik.com/issues/2004/0303/koi/itina.htm Ларисы Итиной] [http://www.vestnik.com/issues/2004/0303/win/itina.htm «Поэт, писатель и путешественник»] главный герой – отец автора, писатель-фантаст Венеамин Итин, автор повести «Страна Гонгури». Наиболее частотная реализация пространства Сибири в данных очерках – это Сибирь как место ссылки. При этом в большинстве случаев пространство не конкретизировано. Сибирь выступает абстрактным «таежным отдаленным местом ссылки каторжников» (Семён Ицкович: ''«— Мою семью тоже в Сибирь?, — спросил Янкель Йосаде новоназначенного секретаря райкома»''). Герои биографических очерков также могут наделяться «сибирскими» чертами, что является одним из способов передать образ. Про героя очерка [http://www.vestnik.com/issues/2004/0929/win/kachurin_shneerson.htm «Высокое ремесло»] авторы написали: ''«Лицо типичного русака-сибиряка, круглое, скуластое, с «чалдонским» разрезом глаз и темно-русыми волосами»'', несмотря на то, что герой очерка, Николай Андреевич Пленкин, происходил из Барнаула, с Алтая. Тем не менее, Пленкин, вместе с этим, наделяется стереотипно сибирскими чертами характера: «Прямота взгляда и речи», честность, открытость и принципиальность. Таким образом, у читателя создается мнение, что Сибирь – это недружелюбное, даже враждебное пространство, что обусловлено коллективом авторов журнала и их художественной позицией, а также целевой аудиторией.

Среди автобиографических очерков особенно выделяются произведения сестер Александры Орловой и [http://berkovich-zametki.com/Avtory/Shneerson.htm Марии Шнеерсон]: [http://www.vestnik.com/issues/2003/0611/win/orlova.htm «Он между нами жил»], [http://www.vestnik.com/issues/2004/0526/win/shneerson.htm «Воспоминания “щепки”»] и [http://www.vestnik.com/issues/2003/1210/win/orlova_shneerson.htm «Воспоминания о незнакомых людях (1941-1944)»]. Данные произведения повествуют об истории их семьи: эвакуации в Новосибирск во время Второй мировой войны, истории их отчима, сосланного в Омск, и формируют особое метатекстовое пространство в рамках журнала. Очерки обнаруживают высокую степень художественности, насыщены средствами выразительности, образностью, функциональный стиль текстов художественный. Герои очерка уезжают в Новосибирск, субъектами повествования являются люди, с которыми столкнулась семья авторов в тот период. Множество бытовых, интерьерных и пейзажных описаний создают конкретизированный, плотный, самоценный образ региона, обладающий самостоятельной художественной и информационной ценностью. Повествование обогащено топонимами - ''«Попасть в Новосибирск было непросто», «А вот, говорят, в Заельцовке вчера сухую рыбу давали по мясным талонам»'', – что также конкретизирует пространство, делая его более полным сточки зрения репрезентативности. Исходя из свидетельств персонажей и авторов, образ Сибири складывается из разнообразных и подчас противоречивых сведений. С одной стороны, авторы указывают на то, что местное население достаточно напряженно относилось к эвакуированным в глубь страны столичным жителям (''«Выселяли их [жителей] из обжитых мест, благоустроенных домов. Куда? То ли на захудалые окраины, то ли еще дальше – в область. И неудивительно, что аборигены жестоко ненавидели приезжих – «вакуированных», как они нас называли»''), указывают на «неблагожелательность» среды. С другой – в главах «Человек из темноты» «Безвыходных положений не бывает» рисуется иная картина: незнакомый мужчина на полустанке помог героиням найти их поезд, объяснив свои действия словами: ''«Если мы даже теперь не будем помогать друг другу, то кто же поможет нам!»''; местные жительницы, узнав о бытовой неустроенности героинь, несмотря на всеобщую нужду, бескорыстно поделились с ними бытовыми предметами и мебелью.

====Маркеры материальной культуры====
Также в контексте анализа художественных произведений необходимо рассмотреть образ избы. Он использован во всех трех представленных в журнале прозаических произведениях: [http://samlib.ru/s/syskina_i_m/ Ирина Сыскина] [http://www.vestnik.com/issues/2003/1015/win/syskina.htm «Буржуазный напиток»] (''«В Сибири она [бабушка] жила в небольшом городке, в своей избушке, был какой-то клочок земли, где она копалась»''), [https://www.chayka.org/authors/lyudmila-shropshayr-rusakova Людмила Шропшайр-Русакова] [http://www.vestnik.com/issues/2000/0829/win/shropshire.htm «Substitute Teacher»]  (''«Жила-была в глухой сибирской деревне старушка»'') и [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%BE%D0%B7%D0%B5%D0%BD%D0%B1%D0%BE%D0%B9%D0%BC,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%AE%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Александр Розенбойм] [http://www.vestnik.com/issues/2004/0804/win/rozenboym.htm «Мадам Любка»] (''«добротно срубленная из вековых деревьев изба-пятистенок в Сибири»''). Особенно стоит выделить характер образов избы и старушки во втором произведении: это вставная новелла, со сказочным зачином и почти сказочным, неконкретным топосом, восходящая, в определенной степени, к образу Бабы Яги: ''«Жила она одна и людей сторонилась. В последние годы почти не вставала с печки, только чтобы поесть да по нужде. И когда кто-нибудь заглядывал ее проведать, она жаловалась, что ноги уже не держат и смерть близка»''. Систематическое использование тремя разными писателями данного образа говорит о том, что образ «сибирской избы» и живущей в ней «бабушки-старушки» является частью коллективного представления о Сибири как о не индустриализированной сельской или почти сельской области, относящейся к прошлому (обращение к образу человека старшего возраста), отдаленному и даже относящемуся к области фольклора, народной культуры и представлении о мире. 

Образ Сибири как места ссылки в XX веке реализует [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D1%80%D0%B0%D0%B5%D1%80-%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2,_%D0%94%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%B4_%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Давид Шраер-Петров] в рассказе [http://www.coastmagazine.org/doc.php?authordoc_id=2172&doctype=prose&doctype_id=1&author_name=%D8%F0%E0%E5%F0-%CF%E5%F2%F0%EE%E2%20%C4%E0%E2%E8%E4&text_name=%CE%E1%E5%E4%20%F1%20%E2%EE%E6%E4%E5%EC «Обед с Вождем»]. Упоминание данного региона носит эпизодический характер, однако является «спусковым крючком», частью кульминации произведения. Герои, пригласившие на обед актера Тбилисского драматического театра, который поразительно глубоко и реалистично вжился в образ Сталина, в ходе вечера тоже поверили в его роль и начали требовать от «вождя» ответа за боль, которую его действия причинили героям и их близким. ''«Наконец, вождь сказал: “Мы хотели спасти советских евреев, отравленных сионистской пропагандой, от справедливого гнева русского народа. Для этого в отдаленных районах Сибири, например в Биробиджане, были построены рабочие поселки с современными жилыми домами, а поблизости заложены фабрики, заводы и совхозы”»''. Дискуссия о выселении еврейского населения, вкупе с воспоминаниями героев о родных, ставших жертвами репрессий, стала последней каплей и Алеша, придя в бешенство, чуть не застрелил актера. 

====Сибирь как «храм природы»====
Образ Сибири как «храма природы» актуализировал израильский писатель [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87,_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB_%D0%A4%D0%B0%D0%B4%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Михаил Беркович] в рассказе [http://www.coastmagazine.org/doc.php?authordoc_id=311&doctype=prose&doctype_id=1&author_name=%C1%E5%F0%EA%EE%E2%E8%F7%20%CC%E8%F5%E0%E8%EB&text_name=%C2%20%EA%E5%E4%F0%E0%F7%E5%20%F3%20%E3%EE%F0%ED%EE%E9%20%F0%E5%F7%EA%E8 «В кедраче у горной речки»], где образ Сибири реализован посредством пейзажных описаний. ''«Кругом сибирские великаны-кедры. Тропинка каменистая сбегает к бережку реки прямо к метровому водопаду, под которым всегда толкутся речные волки таймени – поджидают прокорм свой»''. Пейзаж является фоном для грустной истории о неуважительном отношении к живой природе – антагонист главного героя рассказа, Семена Ройзмана, Леха Колун разорил запасы бурундука Борьки, которого приручили Ройзман с женой. Бурундук, не выдержав потери, «повесился» на развилке веток. В данном контексте красочные пейзажные описания дополняют мораль произведения, усиливая впечатление от маленькой трагедии, описанной в рассказе. 

====Сибирь как место ностальгии====
[[Файл:Побережье.jpg|thumb|left|200 px|Журнал «Побережье»]]
Образ Сибири как знакомого и родного пространства реализован в произведениях авторов, непосредственно знакомых с сибирскими реалиями, родившихся или живших в регионе. В качестве примера можно рассмотреть произведение [http://z.berkovich-zametki.com/avtory/cejtlin/ Евсея Цейтлина] [https://goo.gl/fKoQsh «Сны и тени»] (из книги «Шаги спящих»). Автор составил этот «сонник», спрашивая соотечественников об их снах и давая краткие комментарии, пытаясь найти разгадку, почему именно эти люди видели эти сны. Хронотоп Сибири представлен в двух частях произведения: «Встреча» и «Предсказание». В первой части герой рассказывает, как ему часто снится умерший отец и как он, впервые, приходит во сне на его могилу: '''«Тогда мы старались не думать о том, что отец, приехавший сюда из Сибири,  в Средней Азии так и не прижился. Он бы, конечно,  не хотел остаться здесь навсегда, на песчаном этом холме»''. Вторая часть гораздо более неоднозначная, поскольку в ней герой рассказывает о своем собственном сновидении: ''«Передо мной – как бы движущаяся фотография... Там мне лет тридцать. … И еще – главное: откуда-то точно знаю, что нахожусь в Америке»''. Сон оказывается вещим, потому что в будущем, только не к тридцати, а к сорока семи годам, герой переезжает в США. Сибирь в рассказе является обрамлением, дополнительным фактором, позволяющим читателю понять всю необычность ситуации: ''«Мне одиннадцать лет. Большой сибирский город, в котором летом от жары становится мягким асфальт и который в газетах почему-то называют «городом-садом». … Именно в это время я вижу себя во сне, в котором, вроде бы, ничего не происходит»''.

Образ жителя Сибири обширно представлен в литературном периодическом издании «Новый журнал». Попытки авторов осмыслить общие национальные черты сибиряков, были предприняты в шести произведениях за указанный период. Сибиряк предстает суровым, неразговорчивым, даже «замороженным» человеком (''«Помню, был у нас наводящим сибиряк, молчун – слово не выжмешь»'' ([http://borisroland.com/ Борис Роланд] [http://magazines.russ.ru/nj/2009/254/ro1.html «Найти брата»], №254, 2009 г.). Также нельзя не упомянуть рассказ [http://tarkovskiy.su/auteurs/Alexander.html Лейлы Александер-Гаррет] [http://magazines.russ.ru/nj/2010/260/ga7.html «Леший»], опубликованном в №260 от 2010 г. Главной героиней произведения является Ксения Аристарховна, учительница «за пятьдесят» из Новосибирска, приехавшая в Лондон. Сама себя героиня характеризует как ''«сибирский пельмень»'', что подтверждается ее действиями и характером – она сдержанна, даже зажата и немного застенчива. Также в данном произведении образ Сибири пересекается с образом России – главная героиня характеризует себя то как сибирячку, то как русскую, однако эти характеристики не совпадают: говоря о себе как о русской, Ксения Аристарховна сетует на свою сентиментальность. В Лондоне она знакомится с поляком Лестером по прозвищу Леший, который рассказывает ей о том, как его семью сослали в Сибирь: ''«Какой-то колхоз, два дряхлых рябых инвалида надзирателя, снег по самую макушку, мороженые пельмени»''. В его рассказе не ощущается драмы и тоски, он иронизирует над своим прошлым. Ретроспектива в произведении углубляет образы героев, наделяя их, таких разных, общим прошлым – Сибирью (''«Мы с тобой, считай, оба – сибирские пельмени»''). Герои, что логично, характеризуют топос при помощи различных эпитетов – Леший называет ее «проклятой», а для Ксении Сибирь – это «дом». Важно и гастрономическое отображение топоса, в рассказе регулярно упоминается о пельменях как основном атрибуте региона (''«А может, я к тебе сам приеду? Сваришь мне пельмени»''). Помимо этого, Сибирь для героев рассказа является точкой пересечения, их общим культурным контекстом, неожиданным и уникальным для места действия произведения.

Сибирь как маркер природных образов, связанных с понятием свободы, представлен в эссе писателя, ученого-географа и педагога [https://www.park.futurerussia.ru/extranet/blogs/levintov/ Александра Левинтова] [http://www.florida-rus.com/03-04/A10.HTM «Москва приземистая»], опубликованном в №3 (39) от 2004 г. Данное эссе является обстоятельным, с краеведческой дотошностью выполненным описанием Замоскворечья, его истории, изменений социальных и урбанистических, духа и настроения, дополненное биографическими комментариями автора-рассказчика. Локус Замоскворечья обретает объем, вступая в реакцию с рассказчиком – декорации одухотворяются, и становятся сюжетно оправданными. По сути, рассказчик повествует о «своем Замоскворечье», истории «домашним образом». Сибирь упоминается в эссе один раз – ''«…[в шашлычной] встречи с приезжими из сибирской провинции друзьями – и свежий московский ветерок врывался в наши беседы и разговоры и манило рвануть в Сибирь, на Севера, прочь с московского асфальта»''. 

Сибирь здесь выступает в совершенно другой трактовке, однако не менее «классической». Регион становится символом воли, природы в противовес «московскому асфальту». Несмотря на «московскость» свежего ветерка, это тоже сибирский маркер – именно он провоцирует на мечты о Сибири и «Северах», кроме того он характеризуется эпитетом «свежий». Также Сибирь здесь обладает маркером «провинции», что помещает этот рассказ в координатную сетку отношений колонии и метрополии, центра и периферии. Рассказчик, потомственный москвич, употребляющий словосочетание «сибирская провинция» - это важный признак ориенталистичности и актуальности постколониального дискурса в контексте современной русскоязычной литературы. 

В журнале «Новая Кожа» образ Сибири актуализируется только в одном произведении: [http://nk.kojapress.com/literature/shnurov.html «Документальная поэма»] проживающего с 1989 г. в Нью-Йорке писателя Александра Шнурова. Согласно авторскому предисловию, [«Документальная поэма» – это ''«первая часть мемуаров о Родине»''. Повествование насыщено фольклорными, сказовыми элементами. О псевдофольклорности также говорят названия некоторых глав («Сказание о Ленине»). «Поэма», несомненно, создана в рамках постмодернистского направления культуры: она насыщена интертекстом, отсылками и цитатами. Автор использует классическую литературу, советские реалии, фольклор и весь современный ему советско-российский культурный контекст. 

Сибирь упоминается в главе «Не ждали». Центральным образом главы является картина, написанная на сюжет картины Репина «Не ждали», долгие годы висевшая на зоне в качестве агитационного материала. На картине изображен заключенный, который ''«степенно и важно, с чувством сдерживаемой радости и гордо поднятой головой выходит на свободу с чистой совестью и возвращается в семью»''. Рассказчик сравнивает оригинал и произведение «по мотивам», иронически критикую оригинал за несоответствие актуальным советским реалиям, цитируя А.С. Пушкина: ''«Ну а какую квалификацию мог получить декабрист во глубине сибирских руд […] За годы сибирской ссылки декабрист профессиональным революционером не стал, классовое чувство растерял и опустился»''. Таким образом, при описании визуального изобразительного кода в произведении, автор, как и замечалось выше, апеллирует к актуальному для него культурному контексту, иронически переосмысляя сюжеты русской литературы и живописи. 

В №3 (35) от 2015 г. журнала «Время и место» был опубликован фрагмент романа [https://russianmass.com/more/97.htm Галины Комаровской] [http://reading-hall.ru/publication.php?id=13721 «Расскажу только тебе… Из жизни русских в Майами»]. Галина Комаровская – драматург и писатель, ведущая еженедельной передачи Бостонского русского радио и сотрудница журнала «Русский бюллетень», с начала 1990-х гг. проживает в Бостоне. Произведение повествует о жизни русских эмигрантов в Майами. Сибирь тут является синонимом холода. ''«Прощай, липкая жара на воздухе и колотун от кондеев, куда только не войдёшь. Психи. Энергию не берегут. Холодят так, будто умирают от ностальгии по Сибири. Так поезжайте в Оймякон, если вам собственная Северная Дакота – не пряник»''. 

Следующее произведение – фрагменты из романа [http://reading-hall.ru/publication.php?id=12165 «Жизнеописание Петра Степановича К.»] демографа, директора Института демографии ВШЭ [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B8%D1%88%D0%BD%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87 Анатолия Вишневского]. Образ Сибири в произведении используется таким образом: ''«В очередной раз выйдя из воды, братья растянулись на песке и снова стали говорить об отце (начали они этот разговор еще вечером). Сошлись на том, что надо его кому-то забирать к себе, особого-то выбора не было. Младший брат отпадал – не ехать же старику в Сибирь! Сам-то младший брат не возражал, не без основания замечая, что и в Сибири живут люди. Да и Новосибирск – не такая уже Сибирь, а когда живешь в стандартной хрущевке, то вообще нет никакой разницы»''. Это описание является очень характерным. Если верить автору и художественному миру романа, то Сибирь как локус наделяется такими свойствами, как отдаленность, практически полная некомфортность и непригодность для жизни пожилого человека. Особенно важны слова «и там», поскольку данное уточнение говорит, что Сибирь это не самое удобное пространство, хоть и в целом пригодное для существования. Эта реплика раскрывает представление жителя европейской России о Сибири как части воображаемой карты страны, представление образа Сибири как «мертвого» или «пограничного» пространства отсылает нас к наследию русской классической литературы. Маркеры Сибири как лиминального пространства подчеркивается и такой деталью: именно с ним в рамках повествования связан третий, младший сын, что является неявной, возможно, даже неосознанной отсылкой к морфологии волшебной сказки, структуре построения фольклорных текстов, связанных с духовным путешествием человека с целью последующего перерождения. Сибирь в трактовке А. Вишневского неоднородна в своей дискомфортности. Новосибирск, являющийся одним из крупнейших городов региона – по мнению персонажа, «не такая уже Сибирь», этой репликой подчеркивается, что Сибирь суть не регион, а часть воображаемой географии, не имеющей прямого отношения к административным или географическим границам региона. 
<p align="right">Д.А. Олицкая</p>

==Литература==
#Янушкевич А. С. Дихотомия сибирского текста. // Евразийский межкультурный диалог: «свое» и «чужое» в национальном самосознании культуры, под ред. О.Б. Лебедевой. Изд-во Томского ун-та, 2007. С. 334-345.
#Альтшуллер М. Между двух царей: Пушкин, 1824-1836. СПб., 2003. С. 117-144.
#Ивик О. История и зоология мифических животных. Издательство «Ломоносов», 2011. 453 с.
[[Category: Алфавитный указатель]]