Древнетюркский комплекс вооружения: соотнесение лингвистических и археологических данных

Проблематика сибирского и центрально-азиатского оружиеведения

Лингвистическое и археологическое описание вооружения тюрок являются весьма разработанными областями. Но эти две области исследований не были в полной мере сведены воедино.

С точки зрения лингвистики богатый материал по названиям вооружения в отдельных тюркских языках собран в работах, посвященных названиям вооружения в азербайджанском, башкирском, казахском, туркменском языках [1], [2], [3], [4]. Хочется специально отметить интересные работы по реконструкции названий пратюркского вооружения – это диссертация Т.В. Лосевой-Бахтияровой «Военная лексика тюркских языков: Названия вооружения» [5] и статьи К.М. Мусаева в [6].

За истекшие годы проблематика сибирского и центрально-азиатского оружиеведения существенно расширилась тематически, хронологически и территориально. Необходимо упомянуть работы последних лет по оружию средневекового населения Дальнего Востока: [7], [8]; по вооружению хуннов Забайкалья: [9]; по вооружению средневековых кочевников Забайкалья: [10], [11], [12], [13]; по вооружению средневековых кочевников Тувы: [14], [15]; по вооружению средневековых кочевников Алтая и Южной Сибири в целом: [16], [17], [18], [19]; по вооружению населения Западной Сибири: [20], [21], [22], [23], [24], [25]; по вооружению средневековых кочевников Восточного Казахстана: [26], [27], [28], [29]; по Минусе [30], [31].

Археологический анализ предметов оружия и реконструкция пратюркского языка

Здесь собраны названия предметов вооружения, которые реконструируются для пратюркского языка. Соотнесение пратюркского этноса с определенной археологической культурой связано с рядом проблем (подробный анализ см. в: [32. С. 119-155]). Ранее предполагалось, что пратюрки жили в предгорьях Саяно-Алтая. Однако по археологическим находкам последних десятилетий оказывается, что до прихода на Саяно-Алтай пратюрки вели кочевой образ жизни и занимались отгонным скотоводством в степях Ордоса. Насколько нам известно, специального археологического анализа предметов вооружения, соотносимых с этой культурой, пока не производилось. Поэтому, реконструируя пратюркские названия вооружения, мы сталкиваемся с проблемой соотнесения их с конкретной археологической культурой. Представляется, что возможны следующие варианты решения этого вопроса: 1) археологический комплекс вооружения пратюрок был близок к древнетюркским находкадм в предгорьях Саяно-Алтая, которые достаточно хорошо описаны (подробную библиографию см. в: [33]), 2) возможно, что этнос хуннов, комплекс вооружения которых подробно описан (подробную библиографию также см. в: [33]), следует соотносить с пратюрками, 3) комплекс вооружения пратюрок был весьма самобытным и существенно отличался от древнетюркского и хуннского, и как раз материалы лингвистической реконструкции могут серьезно продвинуть его изучение. Какая из выше перечисленных гипотез верна, однозначно сказать сложно. Несколько нарушая ход изложения, отметим, что в конце анализа пратюркского комплекса вооружения с точки зрения лингвистики и археологии мы приходим к выводу, что истина находится где-то посередине. По лингвистической реконструкции оказывается, что в комплексе вооружения пратюрок присутствовали черты и древнетюркского, и хуннского вооружения, одновременно присутствует и ряд самобытных черт. Поэтому в первой части работы изложение построено следующим образом: приводится пратюркское реконструированное название того или иного вида оружия, его рефлексы в древних и современных тюркских языках, алтайская этимология (если таковая существует по EDAL). Далее, если этот предмет представлен в комплексе вооружения хуннов и древних тюрок, цитируется по археологическим работам информация об этом виде оружия в соответствующих памятниках. Затем специально отмечаются случаи, когда название того или иного предмета реконструируется, но он сам не представлен в археологических находках, соотносимых с древнетюркской и хуннской культурой. И, наоборот, есть такие виды оружия, которые обнаружены в древнетюркских и хуннских захоронениях, однако не реконструируются для пратюркского языка. Ниже высказаны гипотезы, с чем это может быть связано.

Меч, сабля

ПТю *Kɨlɨ̄č ‘меч, сабля’: др.-тюрк. qylyč (OUygh.); крх.-уйг. qylyč (MK); тур. kylyč, kylӯ ‘сабля, шашка, меч’; тат. qylyč ‘сабля, клинок, меч, шашка’; чаг. qylyč (Pav.C.); узб. qilič ‘сабля, шашка, шпага, меч’; уйг. qilič; сюг. qylyš; аз. gylynč; турк. Gylyč ‘сабля, шашка, шпага, меч’; хак. xylys; шор. qylyš; алт. qylyč; хал. Gylӯč; чув. xəś; як. kylys, kylӯs ‘нож, сабля’; тув. xylyš; кирг. qylyč ‘меч, сабля’; каз. qylyš; ног. qylyš; баш. qylys; балк. qylyč ‘меч, сабля, шашка’; гаг. qylyč; кар. qylyč; ккалп. qylyš; кум. qylyč; [34. 618], [35. 263], [36. Т. 6. 212-214]. ПА *kằle ‘нож, резать’: ПТю. *Kylӯč; ПТунг.: *kaliki; Яп.: *kə̀r-, [37. 710].

Хунны:

Мечи хуннов относятся к одной группе – прямых двулезвийных, включающих один тип: с фигурной гардой. Один экземпляр из могильника Кудыргэ, м. 9. Длина клинка 64 см, рукояти –15 см, ширина клинка 2,4 см. Обоюдоострый клинок с четырьмя железными обоймами от ножен. Перекрестье – прямое. Концы перекрестья некогда были увенчаны шаровидными окончаниями.

Древние тюрки:

Для VI–VIII вв. у тюрок были характерные двулезвийные мечи. Вероятно, применялись и палаши, хотя в памятниках они пока не обнаружены. Позднее широко распространились палаши, стали применяться прямые, а затем и слабо изогнутые сабли.

Таким образом, видно, что мечи у хуннов и древних тюрок принципиально не различались. Видимо, аналогичный вид они имели и у пратюрок. Для пратюркского языка восстанавливается одно название для меча и сабли. Отдельного названия для палаша тоже не зафиксировано. То есть, очевидно, что на пратюркском уровне, также как и на древнетюркском эти предметы вооружения не различались.

Рис. 1. Оружие 1 – меч; 2, 3 – палаши; 4, 7– копья; 8, 9 – топоры; 10. 15 – тесла; 11 – кинжал; 12–14 – панцирные пластины. Масштаб различный.

Ножны

ПТю *Kɨ̄n ‘ножны, чехол’: крх.-уйг. qyn (MK, KB); тур. kyn; тат. qyn; чаг. qyn (Pav. C.); узб. qin, (Khorazm диал.) qyjn; уйг. qin; сюг. qyn (ЯЖУ); аз. Gyn; турк. Gɨ̄n; хак. xyn; шор. qyn; алт. qyn; чув. jənə, диал. ənə; як. kɨ̄n; тув. xyn; кирг. qyn; каз. qyn; ног. qyn; баш. qyn; балк. qyn; гаг. qyn; кар. qyn; ккалп. qyn; кум. qyn; [35. 264], [34. 630-631], [36. Т. 6. 217-218].

ПА *k`i̯ū́ńu ‘ножны, чехол’: ПТю.: *Kɨ̄n; ПМонг.: *kuj; ПТунг.: *xunǯi-, [37. 1104].

Древние тюрки:

Рис.2. Древнетюркские палаши

Насколько известно, ножны присутствуют в немногих древнетюркских находках. Они представлены в памятниках: Аймырлыг III, к. V–I; Шестаково, к. 3, п. А; Ибыргыскисте, к. 4 (Минуса). Ножны найдены вместе с палашами. Палаши из древнетюркских памятников относятся к одной группе – трехгранных. Навершием служит пятка рукояти, выступающая в сторону лезвия. На полосе – остатки ножен. У одного из клинков ножны были спирально увиты полоской бересты и скреплены двумя обоймами с дисковидными петлями, в которые крепились кольца для продевания ремней портупее (рис. 2).

Ножны встречаются вместе с саблями среди реалий древнетюркских каменных изваяний. Сабли изображены в ножнах, прикрепленных к поясу с помощью двух ремней, полукруглых или прямоугольных пластинчатых петель. В одном случае ножны висят, по-видимому, на двух цепочках. В хуннских могильниках, насколько известно, ножны не найдены. Однако это может объясняться ограниченным числом захоронений.

Тесло

ПТю *kerki 1 'топор, топорик (тесло)', 2 'мотыга', 3 'кирка', 4 'резе́ц; долото́, стаме́ска, зубило': крх.-уйг. kerki (MK) 1, kerej (MK) 2; тур. kerki 'колун-топор'; чаг. kerki (IM, AH) 1; уйг. kɛkɛ, kɛrke (диал.) 1, 2; аз. kärki, kerki (диал.) 1, 2; турк. kerki 1, 3; алт. kerki 1; чув. karъ 4; тув. keržek 'adze'; кирг. kerki 'тесло'; [34. 741], [36. Т. 5. 51-52] ( > рус. кирка).

ПА *k`ĭrégV 'режущий инструмент': ПТю. *kerki; ПМонг. *kiröγe; ПТунг. *xirege; Яп. *kìrí; [37. 1033].

Древние тюрки:

В работе В.П. Нестерова (ср. [17]), в дошедшем археологическом материале выделяется два типа тесел, в зависимости от соотношения втулки и лезвия (все дошедшие тесла – железные).

Тип 1. Тесла. Ширина лезвия и ширина несомкнутой втулки равновелики или последняя немного шире (рис. 3). Тесла изготавливались следующим способом: у нагретой четырехугольной пластины оттягивались с одного конца большие стороны, а затем загибались так, чтобы образовалась несомкнутая втулка. Средняя длина тесел типа 19–13 см, ширина лезвия 4–6 см, высота закраин втулки 3,3 см.

Тип 2. Тесла с «плечиками». Ширина лезвия у них больше ширины несомкнутой втулки. Тесла-топоры этого типа изготавливались следующим образом: у нагретой четырехугольной пластины загибались стороны одного конца так, чтобы получилась несомкнутая втулка. При этом образовывалось «плечико» (рис. 4). Длина этих тесел 6,6–13,5 см, ширина 3,4–6 см, высота закраин втулки 3,3 см.

Рис.3. Тесла-топоры типа 1. 1 – Черная, курган 12; 2 – Бай-Taг, курган 16; 3 – Улу-Ховы, курган.

Необходимо подчеркнуть, что выделение двух типов тесел позволяет проследить их временное бытование. Время существования тесел типа 1 – VI–VIII вв. Основной ареал их – Тува, Алтай и Минусинская котловина. Все тесла типа 1 обнаружены главным образом в погребениях, содержащих захоронение человека и коня.

Тесла типа 2 в основном были известны в Восточном Казахстане, на Алтае, в Минусинской котловине и Туве. Особенно много тесел типа 2 происходит из кимакских (сросткинская культура, распространившаяся в VIII в. на Северном Алтае и в Казахстане, получившая дальнейшее развитие в IX–X вв.) и кыргызских памятников, что свидетельствует о связях этих двух народов в IX–X вв.

Рис.4. Тесла-топоры типа 2. 1 – Усть-Табат; 2 – Минусинская котловина; 3 – Тепсей III, могила.

Таким образом, тесла типа 1 можно отнести к VI–VIII вв., тесла типа 2 – к VIII–X вв.

Как использовались тесла? Соответствует ли их функциональное назначение их названию?

«Тесло – плотничье орудие, у которого лезвие поставлено не вдоль топорища, как у топора, а поперек, как, например, у кирки»,– читаем мы у В.И. Даля. У алтайцев это орудие носит название «керги». С.В. Киселев писал, что «керги» – плотничье универсальное деревообделочное орудие. При помощи «керги» можно было, действуя скорее как теслом, а не как топором, срубить дерево. Таким образом, теслом можно «тесать – обрубать дерево вдоль или накось (поперек) слоев, снимая лишнее, рубить плашмя вдоль кромки, поверхности, плоскости...».

Можно ли считать тесло оружием? Назначение его как орудия труда не исключает использования в качестве оружия, что было отмечено М.П. Грязновым. Это предположение основано на том факте, что многие тесла найдены в погребениях воинов. Не исключая универсального применения тесла, следует отметить, что в погребениях с конем оно встречается вместе с набором вооружения легковооруженного всадника, и вероятно, служило рубящим оружием ближнего боя.

Несмотря на то, что в чувашском языке рефлекс *kerki имеет значение ‘большое долото, полукруглая стамеска’ мы предполагаем, что изначально это было обозначением пратюркского тесла. У нас нет данных об употреблении у хуннов тесел в качестве орудий, поскольку они не встречены в хуннских могильных комплексах. Мы не можем в настоящее время ответить на вопрос, использовались ли тесла в качестве орудий у пратюрок, так же как у древних тюрок. Можно утверждать лишь то, что тесла, возможно, лишь как бытовое орудие было известно пратюркам.

Пика, штык, копье

ПТю *süŋgü ‘копье, пика’: др.-тюрк. süŋüg (Orkh.), süŋü (OUygh.); крх.-уйг. süŋü (MK); тур. süŋgü ‘штык’; тат. söŋge; чаг. süŋgü (IM, Pav. C.); аз. süŋgü; чув. sъʷnъʷ; як. üŋǖ ‘копье, пика’; каз. süŋgĭ; ног. süŋgĭ; баш. höŋgö; балк. süŋü ‘копье, штык’; гаг. süŋgü; кар. süŋgü; кум. süŋü; [34. 834-835], [35. 437], [36. Т. 7.]. ПА *si̯únŋi ‘вид ножа или копья’: ПТю. *süŋgü; ПМонг.: *sumun; ПТунг.: *siŋńa-; KOR: *sòní, [37. 2079].

Хунны:

Как указывает Ю.С. Худяков, долгое время копья в составе инвентаря хуннских памятников не были известны. Впервые они были найдены в Монголии. По сечению пера хуннские наконечники копий относятся к одной группе – круглых, одному типу, описываемому как Тип 1. Удлиненно-треугольные. Включает 2 экз. из памятников: Тэбш-уул, Чандмань-уул. Длина пера с втулкой – 17 см, ширина – 4 см. Наконечники с остроугольным острием, округлым в сечении, пером, конусовидной расширяющейся втулкой. Острие одного из экземпляров обломано (рис. 5: 3, 4).

Рис.5. Хуннские палаши и копья.

Вероятно, копья были важным средством ведения ближнего боя у хуннов, на это, в частности, указывают письменные источники. Хуннская конница атаковала плотно сомкнутым строем и имела на вооружении древковое колющее оружие.

Древние тюрки:

Рис.6. Древнетюркские мечи, палаши, кинжалы, копья, топоры.

Как отмечает Ю.С. Худяков, копья сравнительно редко встречаются в древнетюркских памятниках. По сечению пера они делятся на две группы: четырехгранные и линзовидные.

Группа I. Четырехгранные.

Тип 1. Удлиненно-ромбический. Один экземпляр из могильника Катанда II, к. 2 в Горном Алтае. Наконечник с остроугольным острием, покатыми плечиками и длинной втулкой с несомкнутым швом (рис. 6: 4).

Тип 2. Удлиненно-треугольный. Наконечник с узким пером, прямыми плечиками и длинной втулкой (рис. 6: 8). Один экземпляр из Горного Алтая.

Группа II. Лизовидные.

Тип 1. Удлиненно-шестиугольные. Наконечники с остроугольным острием, покатыми плечиками и длинной втулкой (рис. 6: 7). Насчитывает два экземпляра из могильников: Катанда I, к. 7, Яконур, м 5 в Горном Алтае.

Тип 2. Удлиненно-ромбический. Наконечник с остроугольным острием, покатыми плечиками и длинной втулкой (рис. 6: 5, 6). Известен один экземпляр из Аргаан-Гола в Монголии.

Удлиненно-ромбические четырехгранные и линзовидные в сечении копья бытуют в течение всей второй половины I тыс. н.э. В IX–X вв. в связи с утяжелением защитного доспеха, появляются удлиненно-треугольные и удлиненно-шестиугольные копья. Не вполне понятно, какой конкретно вид копья: круглый, четырехугольный или линзовидный, – следует восстанавливать для пратюркского времени.

Лук

ПТю *jā(j) ‘лук’: др.-тюрк. ja (OUygh.); крх.-уйг. ja (MK); тур. jaj; тат. jɛjɛ, ǯɛjɛ; чаг. jaj (Ettuhf.), ja (Houts.); узб. jɔj ‘лук, радуга, скобка, дуга’; уйг. ja; сюг. ja ‘стрела’; аз. jaj; турк. jaj; хак. čā-ǯax; шор. nan, jan-čak ‘маленький лук’, čaž,aq; алт. dā ‘стрела’; чув. su; як. sā ‘ружье’; долг. hā, sā; тув. ča; тоф. ča; кирг. ǯaj, ǯā ‘лук, дуга’; каз. žaj; ног. jaj; баш. jäjä, jan; балк. ǯaja ‘лук, стрела’; гаг. jaj, jajy; кар. jaj; ккалп. žaj; кум. žaja; [35. 186], [34. 869], [36. Т. 4. 75].

ПА *ǯḗja ‘острие, стрела’: ПТю. *jā(j); ПТунг.: *ǯeje; Яп.: *da; [37. 2597].

Рис.7. Концевые накладки хуннских луков. арочный вырез для крепления тетивы – ушко (рис. 2, 16–23; 3, 5–8,10, 11, 13, 15–18; 4).

Хунны:

Рис.8. Срединные боковые, срединные фронтальные, боковые накладки хуннских луков.

Относятся к одной группе – сложносоставных. Среди них по количеству и месту расположения накладок выделяется несколько типов.

Тип 1. С концевыми и срединными боковыми накладками. Включает 11 экз. из памятников: Черемуховая Падь (Забайкалье), м. 14, 49, 50, 60; Ильмовая Падь (Забайкалье), м. 45,47, 50, 53; Иволгинское городище (Забайкалье); Тэбш-уул (Монголия), м. 7. Размеры лука не установлены. Срединные боковые накладки длинные, широкие, полуовальной формы. Концевые накладки длинные, узкие, слабоизогнутые, с арочным вырезом для крепления тетивы – ушком. Внешняя поверхность накладок заполирована, внутренняя – покрыта косой или сетчатой нарезкой для приклеивания к деревянной основе кибити (рис. 7: 1–5; 8: 1, 2).

Тип 2. С концевыми, срединными боковыми и срединной фронтальной накладкой. Включает 3 экз. из памятников: Ильмовая Падь, м. 48; Черемуховая Падь, м. 58; Чандмань-уул (Монголия), м. 29. Длина лука, по данным Г.П. Сосновского и Д. Цэвээндоржа, 1,4 м. Срединные боковые накладки длинные, широкие, полуовальной формы. Срединная фронтальная накладка узкая, расширяющаяся к концам. На внешней поверхности обоих концов – наклонные срезы. Концевые накладки длинные, узкие, слабоизогнутые, с арочным вырезом для крепления тетивы – ушком (рис. 7: 6–10; 8: 3, 4, 9).

Тип 3. Со срединными боковыми, составными боковыми и концевыми накладками. Включает 4 экз. из памятников: Ильмовая Падь, м. 51; Черемуховая Падь, м. 61; Тэбш-уул, м. 1; Сул-толгой (Монголия), м. 1. Длина лука, по данным П.Б. Коновалова, до 1,6 м. Срединные боковые накладки длинные, широкие, полуовальной формы. Составные боковые накладки короткие, широкие или узкие, слабоизогнутые. На внешней поверхности одного из концов – наклонный срез. Концевые накладки длинные, узкие, слабо- или сильноизогнутые. На конце каждой накладки – арочный вырез для крепления тетивы – ушко (рис. 7: 11–15; 8: 12, 14).

Тип 4. Со срединными боковыми, срединной фронтальной, составными боковыми и концевыми накладками. Включает 6 экз. из памятников: Ильмовая Падь, м. 52; Черемуховая Падь, м. 5; Тэбш-уул, м. 2, 3, 16; Наймаа-толгой (Монголия), м. 6. Размеры лука не установлены. По предположению Д. Цэвээндоржа, его длина составляла 1,4–1,6 м. Срединные боковые накладки длинные, широкие, полуовальной или дугообразной формы. Срединная фронтальная накладка узкая, расширяющаяся к концам. На внешней поверхности обоих концов – наклонные срезы. Составные боковые накладки короткие, узкие, слабоизогнутые. На внешней поверхности одного из концов – наклонный срез. Концевые накладки длинные, узкие, слабоизогнутые. На конце каждой накладки – арочный вырез для крепления тетивы – ушко (рис. 7: 16–23; 8: 5–8,10, 11, 13, 15–18; 4).

Широкое распространение данного вида оружия у хуннов отражено в письменных и изобразительных источниках этого времени. Согласно хронике «Ши-цзи», хунны, «могущие владеть луком, поступают в латную конницу». Там же говорится, что «длинное их оружие есть лук со стрелами, короткое оружие – сабля и копье». Летописцы нередко называют хуннов «лучниками», «всадниками, натягивающими лук». На петроглифах горы Ханын-Хад в ущелье Яманы-ус (Монголия), на китайских рисунках и в скульптурах хунны изображены конными лучниками, стреляющими на полном скаку или едущими верхом с луком в налучье за спиной.

По мнению большинства исследователей, у хуннов был распространен лишь один тип лука. Правда, относительно его конкретной формы, количества и расположения накладок, размеров кибити в специальной литературе существуют большие разночтения. Так, А. Алфельди и И. Вернер, анализируя памятники эпохи переселения народов и находки в хуннских памятниках Забайкалья, считали «хуннскими» большинство луков с костяными накладками с территории степей Евразии. Согласно реконструкции Алфельди, это был лук с семью накладками: срединными боковыми, срединной фронтальной и двумя парами концевых различной длины. Длина кибити около 1,5 м. Плечи лука асимметричны. По мнению Г.П. Сосновского, хуннский лук «состоял из 7 костяных накладок (4 концевых и 3 срединных) и достигал 1,4 м длины». Им не отмечена асимметрия плеч лука. Вывод Г.П. Сосновского о том, что хуннский лук состоял из семи накладок, разделяло большинство отечественных исследователей. Иначе представил внешний облик хуннского лука П.Б. Коновалов. Анализируя находки из раскопок в Ильмовой и Черемуховой Пади, он отметил, что «хуннский лук состоял из десяти накладок – четырех концевых, четырех промежуточных и двух срединных. Все они располагались попарно». По материалам из новейших раскопок хуннских памятников в Монголии Д. Цэвээндоржа, хуннский «лук состоял из одиннадцати накладок: четырех концевых, четырех промежуточных, двух срединных и одной центральной». Эти различия в описаниях обусловлены тем, что почти все могилы были ограблены, а костяные накладки перемещены с мест первоначального положения или сохранились лишь частично. Судя по материалам документиронанных раскопок последних 15 лет, только в двух случаях костяные накладки лука сохранили свое первоначальное положение (Черемуховая Падь, м. 51; Чандмань-уул, м. 29). В обоих погребениях находился лук с семью накладками (тип 2).

Рис.9. Классификация хуннских луков.

В остальных памятниках накладки не сохранили положение in situ. Как правило, их набор далеко не полон. Вместе с тем есть наборы, в которых представлены накладки, соответствующие модификациям предложенных типов лука. Развитые формы и типологическое разнообразие хуннских луков свидетельствуют о том, что в рассматриваемый период этот вид оружия находился в стадии активной технологической разработки. Как справедливо указывают некоторые исследователи, сложносоставной лук с костяными накладками к хуннскому времени претерпел длительную эволюцию в кочевой среде. Однако неправильно было бы считать его простой модификацией «скифского» лука. В новых формах лука прослеживается ряд принципиальных технологических усовершенствований, рассчитанных на повышение его упругости, дальнобойности, точности. Этим целям соответствовали значительные размеры кибити, увеличение и фиксация зон упругости и жесткости на кибити. Если для двух первых типов зонами жесткости были середина и концы, а зонами упругости – плечи, то для двух последних зона жесткости частично охватывала и плечи. Трудно сказать, какой именно эффект достигался за счет данной конструктивной особенности боковых накладок.

Ввиду неразработанности внутренней хронологии хуннских памятников в настоящий момент нет возможности соотнести определенные типы луков конкретных периодов истории хуннской культуры с прочими категориями сопроводительного инвентаря. В ходе последующей эволюции хуннского лука получили распространение первые два типа. Луки такой конструкции бытовали вплоть до конца I тыс. н. э. Они были более совершенными, нежели характерные для хуннов луки с составными боковыми накладками. Надо полагать, луки типов 3 и 4 по времени предшествовали остальным, хотя в течение известного периода продолжали использоваться наряду с 1 и 2. Мы не располагаем точными данными для собственно хуннских луков: являлись ли они асимметричными, как это было установлено для более западных районов степного пояса Евразии в последующую эпоху, неразрывно связанную с экспансией хуннов на запад.

Хуннские сложносоставные луки послужили основой для всей последующей эволюции ручного метательного оружия в эпоху средневековья. Древние тюрки:

Все древнетюркские луки относятся к одной группе – сложносоставных. По количеству и месту расположения накладок среди них выделяются несколько типов.

Тип 1. С концевыми и срединными боковыми накладками. Включает 17 экземпляров. Срединные боковые накладки имеют трапециевидную или полуовальную форму. Концевые накладки встречаются длинные и короткие, с крутым или плавным 'Изгибом и арочным вырезом – ушком для тетивы. По внутренней стороне накладок и внешнему краю нанесена косая или сетчатая нарезка для приклеивания к деревянной основе кибити. В отдельных случаях на поверхности накладок зафиксированы рисунки или рунические надписи. Можно предположить, что у некоторых экземпляров лука с разными концевыми накладками плечи кибити были асимметричными.

Тип 2. С одной парой концевых и срединными боковыми накладками. Включает два экземпляра. Длина лука не установлена. Концевые накладки имеют плавный изгиб и ушко для крепления тетивы. Срединные боковые накладки трапециевидной формы с нарезкой по внутренней стороне и концам. Подобные луки, вероятно, имели плечи различной длины.

Тип 3. С одной парой концевых, срединными, боковыми и фронтальной накладками. Включает три экземпляра. Размеры лука не установлены. Концевые накладки короткие и широкие с плавным изгибом. Срединные – узкие, без заметного расширения на концах. Срединные боковые накладки – широкие, трапециевидной формы. Данный тип лука имел, вероятно, асимметричные плечи.

Тип 4. С концевыми, срединными, боковыми, со срединной и плечевыми фронтальными накладками. Включает два экземпляра в Горном Алтае. Размеры лука не установлены. Концевые накладки – узкие и длинные, с плавным изгибом. Срединные боковые – трапециевидной формы; фронтальные узкие и плоские. Плечевые фронтальные – узкие и длинные, полого сужающиеся к концам. Можно предположить, что луки данного типа были асимметричными.

Тип 5. Со срединными, боковыми, срединной и плечевыми фронтальными накладками. Размеры лука не установлены. Срединные боковые накладки – длинные, массивные, трапециевидной формы. Срединная фронтальная накладка – длинная и узкая. Плечевые фронтальные накладки – длинные и узкие; крепились к внутренней стороне кибити. Вполне вероятно, что данный тип лука имел симметричные плечи.

Тип 6. Со срединными, боковыми и срединной фронтальной накладками. Включает три экземпляра из могильников. Размеры лука не установлены. Срединные боковые накладки – широкие, массивные, трапециевидной формы. Срединная фронтальная накладка – длинная и узкая. Вероятно, подобный лук был симметричным.

Тип 7. Со срединными боковыми накладками. Включает 18 экземпляров. Срединные боковые накладки имеют различную длину, трапециевидную или полуовальную форму. Луки данного типа были симметричными.

Широкое распространение данного вида оружия у древних тюрок отражают письменные источники и изобразительное искусство той эпохи. Эволюция древнетюркских луков на Алтае уже рассматривалась в специальных работах. А.А. Гаврилова считала, что луки первого типа относятся к IV–V вв., второго и третьего типов – к VI–VII вв., седьмого типа – к VII–X вв. Д.Г. Савинов допускает единовременное существование луков первого типа (хуннских – по его терминологии), с луками третьего («уйгурского») типа и седьмого («тюркского») на протяжении практически всей второй половины I тыс. н. э. В середине I тыс. н. э., по его мнению, появляются луки пятого типа, которые продолжают существовать здесь в виде четвертого типа вплоть до X в. н. э, Луки данных типов характерны, по Д.Г. Савинову, для разных этнических групп прибайкальских племен, кыргызов, телесских племен Саяно-Алтая. Конструктивные отличия луков он связывает с этнокультурными традициями. Отдельные соображения по поводу эволюции лука у древних тюрок содержатся в работах С.И. Вайнштейна и Л.Р. Кызласова.

Все без исключения исследователи солидарны в том, что древнетюркские луки ведут свое происхождение от хуннских. Действительно, хуннский лук с концевыми, срединными, боковыми и фронтальными накладками зафиксирован в памятниках Южной Сибири еще во II веке до н.э. – I веке н.э. Судя по находкам в комплексах, относящихся к «эпохе переселения народов», в Горном Алтае он продолжал употребляться вплоть до V века н.э.

На основании того, что для пратюркского языка восстанавливается одно название лука, которое сохраняется и в большинстве современных тюркских языках, мы предполагаем, что для пратюркского языка ситуация с видами луков была более близка хуннским видам вооружения, когда присутствует лишь один хуннский лук.

Тетива

ПТю *Kɨrɨl’ / *kiril’ ‘тетива’: др.-тюрк. kiriš (OUygh.); крх.-уйг. kiriš (MK); тур. kiriš ‘морщинистый’; тат. kereš ‘тетива, смычок, лучок’; чаг. kiriš (Pav.C., IM, AH, Qutb.); аз. kiriš; турк. kiriš ‘струна’; хак. kərəs, xyrys; шор. kiriš; алт. kiriš; чув. xirlü; як. kiris, kyrys ‘тетива, крученая кожаная веревка’; тув. kiriš; кирг. kirič ‘тетива, лук, оружие’; ног. kiris; баш. kereš; кар. kiriš; кум. kiriš; тоф. kiriš; гаг. kiriš; ккалп. giris; [36. Т. 5. 71-72].

ПА *kare ‘лук, стрелять из лука’: ПТю. *Kɨrɨl’ / *kiril’; ПМонг. *karbu-; ПТунг. *kar-; [37. 730]. Насколько нам известно, ни в древнетюркских, ни в хуннских захоронениях тетива не сохранилась. Вероятно, это связано с материалом, из которого она изготавливалась.

Стрела

ПТю *ok ‘стрела’: др.-тюрк. oq (Orkh., OUygh.); крх.-уйг. oq (MK, KB); тур. ok; тат. uq; чаг. oq; узб. ůq ‘стрела, пуля, снаряд’; уйг. oq; сюг. oq; аз. oʯ; турк. oq; хак. ux; шор. oq; алт. oq; чув. oγъ; як. ox ‘стрела, лук’; тув. o’q; кирг. oq стрела, пуля; каз. oq; ног. oq; баш. uq; балк. oq ‘пуля’; гаг. oq; кар. oq; ккалп. oq; кум. oq; гаг. oq; [35. 389], [36. Т. 1. 437-438].

ПА *ŏ̀k`à ‘острие, зазубрина’: ПТю. *ok; ПМонг. *oki; ПТунг. *ok-; Яп. *àkuàjaì; [37. 17].

Хунны:

Древки стрел в памятниках, как правило, не сохраняются. По данным С.И. Руденко, «древки стрел изготовлялись из березового дерева, оперялись орлиным и хвостовыми перьями». Оперение древка стрелы было обнаружено в кургане Ноин-улы. В забайкальских памятниках найдено несколько остатков древков с обмоткой на черешках железных наконечников.

Древние тюрки:

В древнетюркских памятниках иногда встречаются деревянные древки стрел, большей частью в обломках. Все они цилиндрические в сечении, в торцевой части иногда оплетены тонкой полоской бересты, в хвостовой – оформлен арочный вырез для натягивания тетивы – ушко. На древке стрелы близ ушка иногда наносились красной и черной краской пояскиметки. Разная окраска древка позволяла воину безошибочно выбрать нужный наконечник. Надо полагать, что надобность в таких метках существовала при хранении стрел наконечниками вниз в колчанах закрытого типа. Длина древков стрел, как можно судить по немногим полностью сохранившимся экземплярам, составляет 60–74 см, т. е. более 90% от общей длины стрелы, с учетом длины пера наконечника.

Наконечник

ПТю *ūč ‘наконечник’: др.-тюрк.: uč (Orkh., OUygh.); кар.: uč (MK); тур.: uč ‘острие, конец, оконечность’; тат.: oč; узб.: uč ‘конец, острие, наконечник’; сюг.: uč; аз.: uǯ; турк.: ūč ‘конец острие’; хак.: us; шор.: uč; ойрат.: uč; чув.: vəʷs´; як.: uhuk ‘острие, край, окраина’; долг.: uhuk; тув.: uš; кирг.: uč ‘конец, острие’; каз.: ǔš; ног.: uš; башк.: os; гаг.: uč; кар.: uč; ккалп.: uš; [34. 17-18], [36. Т. 1. 611-612].

ПА *ū́č`i ‘конец, край’: ПТю *ūč; ПМонг. *üǯüγür; Кор. *učuk; [37. 2540].

Хунны:

Наиболее часто встречающийся вид оружия в хуннских памятниках. Их можно разделить на три класса: железные, бронзовые и костяные. Важной принадлежностью железных черешковых наконечников стрел были полые костяные шарики с отверстиями – свистунки. Они обнаружены в Ильмовой Пади, Дэрэстуйском Култуке, Иволгинском городище, Сул-толгой. В единичных случаях свистунки сопутствовали бронзовым втульчатым наконечникам стрел.

Древние тюрки:

Древнетюркские наконечники стрел распадаются по материалу изготовления на два класса – железных и костяных. Железные относятся к одному отделу – черешковых, представленному (по сечению пера) несколькими группами, которые делятся на типы по форме пера. Вероятно, однако, что для носителей пратюркского языка отличия между различными типами наконечников были не столь принципиальны, поскольку все виды наконечников они описывали с помощью слова *ūč.

Щит

Рис.10. Древнетюркский щит.

ПТю *qalqan ‘щит’: чув. xulqan; аз. qalxan; крх.-уйг., чаг. тур., кар., кум., тат., башк., ног., ккалп., каз., кирг., узб., уйг. qalqan; узб. qalqon ‘щит’; [36. Т. 5. 233] <возможно, монгольское заимствование.

Древние тюрки: В могильнике Аймырлыг III в Туве обнаружен деревянный щит круглой формы (рис. 10).

Возможно, подобной формы щиты были и у пратюрок.

Выводы

Таким образом, по материалам лингвистической реконструкции для пратюркского времени восстанавливаются следующие виды оружия: ПТю *Kɨlɨ̄č ‘меч, сабля’, *Kɨ̄n ‘ножны, чехол’ *kerki ‘топорик, тесло’, *süŋgü ‘копье, пика’, *jā(j) ‘лук’, *Kɨrɨl’ / *kiril’ ‘тетива’, *ok ‘стрела’, *ūč ‘наконечник’, *qalqan ‘щит’.

Для сравнения в хуннских захоронения найдены следующие виды вооружения: кинжал или палаш, нож (2 типа), копье (1 тип), лук, стрелы, наконечники стрел (2 типа). А.П. Кондратенко (ср. [38]) привлекает материалы изображений предположительно хуннских воинов. Он предполагает, что у хуннов сущетсвовал защитный доспех. Защитный доспех хунну берет свое начало, по его мнению, вероятно, из тохарских и сакских городов долины Тарима. Многочисленные изображения, относящиеся к началу нашей эры, прекрасно иллюстрируют генезис этого рода вооружения от тяжелой кирасы кушанского типа до легкого доспеха, составленного из прилежащих параллельно друг другу мелких пластин. Статуэтка из Бантапушты (Венгрия), изображающая, скорее всего, воина в доспехе из находящих друг на друга пластин, характерном для западных гуннов и поразительно совпадающим с защитным доспехом статуи Канишки из Матхуры, а также с оборонительным вооружением номадов, которые изображены на стенной живописи из Бэзэклика (Восточный Туркестан), датируемой началом нашей эры. Однако многие данные говорят в пользу того, что хунны не отказались и от легкой кавалерии, более того, она составляла большинство их армии – на росписях Шаньдунских погребений эпохи династии Поздняя Хань изображены хунны, вооруженные только луками.

В древнетюркских захоронениях обнаружены следующие виды оружия: мечи (1 тип), палаши (1 тип), сабли, кинжалы, копья (2 типа), топоры (1 тип), тесла (1 тип), луки (3 типа), стрелы, наконечники (2 типа), колчаны (2 типа), панцири (1 тип: чешуйчатые), кольчуги, щиты. Как видно, набор реконструируемых видов оружия для пратюркского языка не совпадает полностью ни с хуннским, ни с древнетюркским.

Основные его отличия от хуннского комплекса вооружения заключаются в следующем: для пратюркского языка не реконструируются названия боевого ножа, кинжала и защитного панциря. Отсутствие боевых ножей и кинжалов у пратюрков сближает их комплекс вооружения наоборот с древнетюркским (боевые ножи у них. по данным Ю.С. Худякова, отсутствуют, а кинжалы встречаются крайне редко). У пратюрок, видимо, отсутствовали защитные панцири. Однако их существование у хуннов тоже кажется не до конца доказанным, поскольку в захоронениях хуннов панцирные пластины не представлены. У древних тюрок панцири тоже весьма редки. По материалам Ю.С. Худякова [33], найдено 5 экземпляров чешуйчатых панцирей и 1 экземпляр кольчуги, которая по утверждению исследователя могла быть привозной. Мы предполагаем, что отсутствие панцирей у пратюрок является одной из важных архаичных черт их комплекса вооружения. А у более поздних этносов: у древних тюрок и, возможно, у хуннов панцирь медленно начинает входить в употребление.

Различия пратюркского и древнетюркского комплексов вооружения существенны. Видно, что древнетюркское вооружение значительно более разнообразно. По сравнению с пратюркским комплексом в древнетюркское время появляются новые разновидности луков, копий, появляются и новые виды оружия: палаши, сабли, кинжалы, топоры, колчаны, панцири.

Таким образом, по данным лингвистической реконструкции воссоздается следующий образ пратюркского воина. В основном пратюркское войско состояло из легковооруженной конницы практически без защитного вооружения (только с щитом). Тактика ведения конного боя, вероятно, была та же, что и у енисейских кыргызов (по данным Ю.С. Худякова [39]), «стремительная атака рассыпным строем, стрельба из луков по врагу и незаметный откат на безопасное расстояние для повторной атаки».

Ю.В. Норманская, ИЯз РАН, ИСП РАН. Работа выполнена при поддержке гранта РНФ № 20-18-00403

Список литературы

1. Багышов Д.Г. Военная терминология азербайджанского языка. Баку, 1990.
2. Ягафарова Г.Н. Военная лексика башкирского языка. Уфа, 2003.
3. Гараджаев Ч. Военная лексика в туркменском языке. Ашхабад, 1985.
4. Багаутдинов Т.Н. Традиционная военная лексика башкирского языка. Диссертации на соискание ученой степени кандидат филологических наук. Уфа, 2001.
5. Лосева-Бахтиярова Т.В. Военная лексика тюркских языков: Названия вооружения : Дис. ...канд. филол. наук. М., 2005.
6. СИГТЯ 1997
7. Медведев В.Е. О шлеме средневекового амурского воина (тайник с остатками доспеха в Корсаковском могильнике) // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 172–184.
8. Семениченко Л.Е. Характеристика наконечников Приморья в VIII–X вв. // Новейшие археологические исследования на Дальнем Востоке СССР. Владивосток, 1976. С. 98–111.
9. Коновалов П.Б. По следам Ю.Д.Талько-Грынцевича. (Археологическая разведка хуннских погребений в Южном Забайкалье) // Тр. БИОН, 1969. Сер. вост., вып. 12.
10. Ковычев Е.В. Лук и стрелы восточно-забайкальских племен I тысячелетия н. э. // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 97–110.
11. Немеров В.Ф. Наконечники стрел ундугунской культуры // Археология Северной Азии. Новосибирск, 1982. С. 168–177.
12. Худяков Ю.С. Коллекция железных наконечников стрел Читинского музея // Археология Северной Азии. Новосибирск, 1982. С. 135–148.
13. Худяков Ю.С. Коллекция железных наконечников стрел из Тункинской долины в фондах Иркутского музея // По следам древних культур Забайкалья. Новосибирск, 1983. С. 138–149.
14. Овчинникова Б.Б. К вопросу о вооружении кочевников средневековой Тувы // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 132–146.
15. Худяков Ю.С. Наконечники копий из памятников IX–XII вв. в Туве // Новейшие исследования по археологии Тувы и этногенезу тувинцев. Кызыл, 1980. С. 95–101.
16. Савинов Д.Г. Новые материалы по истории сложного лука // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 146–162.
17. Нестеров С.П. Тесла древнетюркского времени в Южной Сибири // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 168–172.
18. Худяков Ю.С. Вооружение кочевников Приалтайских степей в IX–X вв // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 115–132.
19. Худяков Ю.С. Вооружение древних тюрок Горного Алтая // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980–1982 годах. Горно-Алтайск, 1983. С. 3–27.
20. Чиндина Л.А. Изображения воинов из Среднего Приобья // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 87–97.
21. Чиндина Л.А. Могильник Релка на средней Оби // Томск, 1977. С. 27–34.
22. Коников Б.А., Худяков Ю.С. Железные наконечники стрел из лесостепного и таежного Прииртышья // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск, 1983. С. 94–104.
23. Коников Б.А., Худяков Ю.С. Наконечники стрел из Искера // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 184–188.
24. Коников Б.А., Худяков Ю.С. Железные наконечники стрел из лесостепного и таежного Прииртышья // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск, 1983. С. 94–104.
25. Плотников Ю.А. Развитие рубящеколющего оружия в I тыс. н. э. // Материалы XIX ВНСК. История. Новосибирск, 1981. С. 63–66.
26. Плотников Ю.А. Наконечники стрел из могильника Кызыл-Ту // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 110–115.
27. Плотников Ю.А. Рубящее оружие прииртышских кимаков // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 162–167.
28. Плотников Ю.А. Военная организация кимаков VIII–XI вв. по данным арабских источников // Материалы XVIII Всесоюзной научной студенческой конференции (история). Новосибирск, 1980. С. 17–21.
29. Плотников Ю.А. О предназначении литых фигур, изображающих всадников // Материалы XX Всесоюзной научной студенческой конференции (история). Новосибирск, 1982. С. 55–59.
30. Худяков Ю.С. Кыргызские наконечники стрел из Бийского музея // Археология и этнография Алтая. Барнаул, 1982. С. 95–100.
31. Худяков Ю.С. Кыргызские наконечники стрел из Омского краеведческого музея // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. Томск, 1983. С. 90–93.
32. Дыбо А.В., Норманская Ю.В., Мусаев К.М., Кызласов И.Л. Природное окружение и материальная культура пратюркских народов, М. 2008.
33. Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1995.
34. Clauson G. An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century ТУР. Oxford, 1972.
35. Räsänen M. Versuch eines etymologisches Wörterbuchs der Türksprachen. Helsinki, 1969.
36. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1974–1980. Т. I–III; Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Җ», «Ж», «Й» / Авт. сл. статей Э.В. Севортян, Л.С. Левитская. М., 1989 [T. IV]; Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «К», «Қ» / Авт. сл. статей Л.С. Левитская, А.В. Дыбо, В.И. Рассадин. М., 1997 [T. V]; Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на букву «Қ / Авт. сл. статей Л.С. Левитская, А.В. Дыбо, В.И. Рассадин. М., 2000 [T. VI]; Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Л», «М», «Н», «П», «С» / Авт. сл. статей Л.С. Левитская, Г.Ф. Благова, А.В. Дыбо, Д.М. Насилов, Е.А. Поцелуевский. М., 2003 [VII].
37. S.A.Starostin, A.V. Dybo, O.A. Mudrak. An Etymological Dictionary of Altaic Languages. Leiden, 2003.
38. Кондратенко А.П. Военное дело хунну // Вопросы военного дела и демография Сибири в эпоху средневековья. Новосибирск, 2001.
39. [https://kronk.spb.ru/library/hudyakov-yus-2003.htm Худяков Ю.С. Сабля Багыра. Вооружение и военное искусство среднневековых кыргызов. СПб