Идеологический контекст романа «Великое кочевье» А.Л. Коптелова (на материале журнала «Сибирские огни»)

А.Л. Коптелов (1903-1990)

Идеологические трансформации в Сибирском союзе писателей

В Сибири, где функционировал свой – Сибирский – союз писателей, процессы борьбы с политическим инакомыслием в литературе начались задолго до того, как Москва потребовала перестроить литературно-художественные организации» [1], они развернулись под девизом преодоления антипролетарских настроений. Персонификацией таких настроений стал В. Зазубрин – см. [2], было изобретено хлесткое словечко «зазубринщина» – с её «кулацким тоном», «с её областничеством, с противопоставлением деревни городу, с восхвалением кондовой сибирской деревни и челдонских темпов» [3. C. 118]. Под идеологическим прессингом, уже в Москве, В.Я. Зазубрин доработал и опубликовал в 1933 г. роман «Горы» («Новый мир», 1933. № 6–12) – первое произведение крупной эпической формы, написанное на материале истории и современности Ойротии - типичной восточной советской национальной окраины. Действие романа начинается в 1928 г., в период «политики наступления на кулака» – писатель как бы оправдывается за те идеологические ошибки, которые вменялись ему (в частности, «настроения и влияния, чуждые рабочему классу, попытки … протолкнуть в литературу буржуазные кулацкие идеи» [4. C. 83].

Формируемый из Зазубрина образ врага позволил «выдвинувшимся новым писателям» безнаказанно пользоваться художественными открытиями сибирского мэтра. За ойротский материал в романной форме тут же плотно взялся выпестованный Зазубриным А. Коптелов, действовавший осмотрительно и идеологически верно. Исполняя директиву о развертывании работы среди многочисленных национальностей Западной Сибири, он взял своеобразное шефство над Павлом Кучияком, сосредоточившись на изображении жизни коренных жителей Ойротии, во всех его произведениях они бодро зашагали в светлое будущее.

Роль журнала «Сибирские огни» в транслировании советских идеологических установок

Журнал «Сибирские огни»

Идеологические установки того времени для писателей, стремившихся не отстать от темпов социалистического строительства, ретранслировал журнал «Сибирские огни» (далее СО), к руководству которым на волне борьбы с «зазубринщиной» пришла региональная Ассоциация пролетарских писателей. Политические призывы отчетливо формулируются в статьях ответственного редактора журнала А. Высоцкого [3], [4], [5] переходят из одной критической статьи в другую - см., например [6], [7], [8] и повторяются в самокритичных высказываниях сибирских писателей [9]. Журнал стремится соответствовать задачам эпохи «развернутого наступления социализма по всему фронту».

Коптелов и Зазубрин

А.Л. Коптелов на начальном этапе борьбы с «зазубринщиной» (и долго после недоумевая, как же Зазубрин смог допустить идеологические промахи [10. C. 118]) подписал известное «Обращение правления Сибирского союза писателей», требовавшее, в частности, изжить в искусстве «неправильное изображение советской деревни как сплошной темноты и одичания» [11]. Сквозное прочтение его публикаций в «Сибирских огнях» 1928–1936 гг. подводит к выводу, что воспользовавшись отъездом Зазубрина, признанного знатока Ойротии, в Москву, Коптелов практически монополизировал ойротскую тему в сибирской литературе (если ранее он писал «только о кержаках и еще об алтайцах» [12. C. 84], то теперь, можно сказать, стал писать только об алтайцах, исключение роман «Светлая кровь», где действие происходит на строительстве Турксиба). Коптелов как бы стремится взять реванш над Зазубриным за все те ранние оценки незначительности таланта при титаническом упорстве, прозвучавшие в официальных выступлениях основателя сибирской писательской организации в адрес Коптелова.

Так Коптелов изначально был отнесен Зазубриным к категории «самосочинителей» в сибирской литературе, т.е. таких писателей, кто «над маленьким куском рассказа потеет больше, чем над пудовой глыбой железа, но пера не оставляет. Жажда к творчеству у этих людей неиссякаема. Из них многие уже вышли на литературную дорогу (Ванюхин, Коптелов, Мухачев и др) [13. C. 223]; «…Коптелов – такой же крестьянин… Коптелову деревня намяла шею, деревня для него – бычье ярмо. Если бы смог человечьим языком заговорить яремный бык, он заговорил бы, вероятно, с коптеловским упорством о пользе машин, о светлой и освобождающей роли фабрик и заводов. Коптелов умеет ненавидеть. Темную, суеверную, сытую и косную деревню он не щадит. Но творчество его не мрачно. Коптеловское отрицание свежо, убеждающее и светло... Технически писатель слаб, но ведь он молод» [14. C. 206]; «А. Коптелов интересен больше сам, чем его вещи. Кержак, начетчик, он пришел в революцию и стал её журналистом и писателем… Коптелов часто положительных героев своих пишет с большой буквы, а отрицательных с маленькой. От этого проигрывают и те, и другие, и автор, и читатель. Но Коптелов - писатель начинающий. У него все впереди. Поэтому сейчас о нем говорить еще рано» [15. C. 196].

Коптелов на волне борьбы с областничеством

Коптелов заставил о себе говорить, практически вслед за романом Зазубрина «Горы», торопливо опубликовав первую – еще очень сырую – часть романа «Великое кочевье» [16]. Историю создания романа см. в очерке В.Н. Купреяновой [17. C. 33–92] и в работах Л.П. Якимовой [18], [19]. Позднее Коптелов напишет, что замысел возник в 1925 г., во время первой поездки в горы, но роман долго не складывался, так как писатель не мог найти конфликт [20. C. 286–287]. В том же самом номере журнала, в котором появился роман, находим литературно-идеологическую оценку Коптелова-очеркиста – «прорвался к правильному методу» [21. C. 188].

Ключевое словосочетание правильный метод прозвучало, и Коптелов стал набирать вес среди новосибирских писателей, демонстрируя порой примеры неблагодарности ученика к учителю (см. об истоках этого мотива [22]). На волне борьбы с областничеством в раннесоветском искусстве (как уже отмечалось, областничество входило в понятие «зазубринщина»), Коптелов обвиняет в великодержавном шовинизме сибирских областников, прежде всего Г.Н. Потанина. В докладе «Литература советской Ойротии» Коптелов к категории «великодержавных хамов» он относит практически всех исследователей, до революции писавших об Алтае: Г.Н. Потанина, В.В. Радлова, Г.И. Спасского, В.В. Сапожникова, к ним же причисляет митрополита Макария. Для этого из контекстов их работ были выхвачены слова и выражения, которым Коптелов придал инвективный смысл: грязные татаришки, татарский язык, номады, дикари, сварливые, упрямые, тугие на восприятие и т.п. [[#Литература | [23. C. 94]]) - таким образом он отстаивает право на собственное переоткрытие региона (для русской литературной традиции в Сибири характерно ощущение того, что на каждом новом этапе развития «региональная словесность вновь только нарождается, а опыт, накопленный годами ранее, – не в счет» [24. C. 289]. Себе же докладчик отводит роль руководителя ойротских писателей, знатока Ойротии, и категорически требует: «В Сибири внимание Союза Советских Писателей должно быть обращено прежде всего на Ойротию, где уже положено начало письменной художественной литературы» [23. C. 108].

«Правильный метод» в романе «Великое кочевье»

В знании Ойротии Коптелову отказать нельзя. В автобиографических записках он подчеркивал: «…прежде чем поехать в знакомые, приятные моему сердцу долины Алтая, я решил прочесть все, что было написано об этом крае и населяющих его народах историками и географами, геологами и ботаниками, этнографами и экономистами» [17. C. 288]. Круг его чтения о регионе можно представить по списку научной литературы об Ойротии (Горном Алтае) в «Сибирской советской энциклопедии» [25. C. 85–104]. Знание географии, этнографии и хозяйственного уклада современной Ойротии Коптелов демонстрирует в разборе публикаций об Ойротии в столичной периодике 1934-1935 гг., с дотошностью исправляя все фактические неточности столичных очеркистов и заканчивая упреком: «… надо хотя бы немного знать то, о чем пишешь» [26. C. 146]. Много путешествуя по автономной области с научными экспедициями (в том числе и с альпинистами на Белуху – см. [27]), разъезжая по её аймакам в сопровождении П. Кучияка, Коптелов значительно расширил свои представления об Ойротии, изложив их сначала в очерках, а потом очерки «упаковал» в свой роман.

«Великое кочевье» А.Л. Коптелова

Сюжет романа «Великое кочевье» идеологически прямой: алтайцы-единоличники, ведомые Борлаем Токушевым, под руководством русского коммуниста Суртаева и при практической помощи в делах хозяйственных русского колхозника Охлупнева перекочевывают в долину Голубых ветров и организуют колхоз «Светает» успешно преодолевая все трудности. С позиций «правильного метода» роман «…отражает великий переход недавно отсталых и угнетаемых ойротов к новым высшим формам экономики и культуры. Победа алтайского колхоза приходит после жестокой борьбы с природой и классовыми врагами, но она прочно завоевана, к прошлому возврата нет» [28. C. 91]. Разбор романа в свете соцреалистической поэтики см. [29. C. 38–73], [30. C. 11–21].

При всей идеологической правильности художественно роман был слаб, но он появился вовремя и оказался «в числе первых в русской литературе произведений, в которых раскрывалась тема социалистических преобразований в среде отсталых народов России» [29. C. 39]. Правильность идеологических позиций автора романа ни разу не подвергается сомнениям, и, соответственно, эстетический уровень книги оценивается весьма снисходительно, ведь, как писал Острогорский, «для нас художественность является ни чем иным, как выражением в особых литературных формах наших идей, нашей классовой. пролетарской идеологии. Художественность в пролетарско-колхозной литературе то, что присущими ей художественными образами эмоционально заражает массы и организует их для борьбы за социализм» [8. C. 90]. Высокую планку идеологической правильности романа задал Н. Острогорский во вступлении к первому открытому письму: «Тема об Алтае не областная, а мировая тема. Вымирание, гнет, самая дикая эксплоатация и национальная рознь, царившие на Алтае при самодержавии, были явлениями колониально-империалистического мира; точно так же, как по пути развития ойротов при советской власти, пойдут потом десятки колониальных и полуколониальных народов мира» [31. C. 108].

Политический контекст романа

О романе как о книге политической в присутствии автора шел разговор в Ойрот-Туре (ныне г. Горно-Алтайск), где в марте 1935 г. была проведена читательская конференция областного партактива (присутствовало более 80 человек). Приведем несколько характерных высказываний из стенограммы - см. [32].

 Тов. Тарасова В.Н. (работник НКВД). …Книга очень хорошая. Я знакома с бытом алтайцев и могу сказать, что в романе этот быт отражен очень хорошо.
 Тов. Ялбачев М.И. (зам. пред Облисполкома). …В романе отражено начало строительства колхозов, их рост и укрепление. 
 Тов Инкин С.Ф. (педагог). … В романе не отражены отдельные факты национализма. На этом участке всей партии пришлось вести сильную борьбу, которая продолжается и до сих пор.
 Тов. Калинин Н. (работник НКВД. ….За глубокое знание материала тов. Коптелов заслуживает  всяческой похвалы. Он взял  моменты не только  национального антагонизма, но и показал моменты интернационализма. Коммунисты-русские помогают ойротам, ростят актив. Хорошо показана работа агитаторов.
 Тов. Хитрово.П.А. (ректор комвуза). Мы в лице тов. Коптелова имеем писателя, который делает первый солидный вклад в литературу об Ойротии. До сих пор такого крупного произведения мы не имели. Есть книга В. Зазубрина «Горы», но в ней показаны кержаки, а алтайцев нет… 
 Тов. Ялбачев. Когда я начал читать первую книгу, то я думал, что изображается Каракол Чемальский, меня смутила фамилия Тадыкова, но потом я вспомнил, что его Пашкой звали и он давно сдох. Эта книга дает ясную картину, дает панораму новой жизни. 
 Тов. Федорович В. (работник НКВД). Эта книга воспитывает человека, убеждает его в том, что наша национальная область идет вперед, что она растет… Не живя в Ойротии, по этому роману можно составить ясное представление о наших достижениях в деле социалистического строительства. 
 Тов. Богданов (журналист). Особенно характерна роль такого партийного работника, как Суртаев, который приехал из города и начал организовывать  первые партийные курсы среди алтайцев.

В целом обсуждение шло в русле, заданном удачно выбранным названием книги. Оно выражает идею символического путешествия отсталых народов (однозначно описываемых как обреченных на вымирание, немотствующих в искусстве при царском режиме) в категорию активных строителей социализма. «Большое путешествие - обычная метафора, применявшаяся для описания пути севернызх народов к обретению сознательности; см. «Великое кочевье» А. Коптелова, «Большой аргиш» М.И. Ошарова, «Большая нульга Баркауля» и «Как Юхарца пошел по новым тропам» И.Г. Гольдберга <…> «Путешествие в настоящее» Р.И. Фраермана» [33. C. 342].

Характерно, что в процессе доработки романа писатель мифологизировал момент выбора названия и кристаллизации замысла романа, соединив их с сюжетом гравюры алтайского художника Н. Чевалкова «Горный переход. Алтай» (1927 г.) – см. [17. C. 290]). Злободневность названия уловил Острогорский, писавший о том, что Коптелов мыслит как социолог, а не как художник [34. C. 154]. Критик подчеркнул достоинства книги: богатый материал о быте, психологии, семейных отношениях, о трудовых процессах ойротов. Отмеченные Острогорским недостатки произведения: сюжетная рыхлость, «болезнь событийной дневниковости», лжехудожественность, засоренность речи автора штампами, недоработанность и др. практически не помешали критике и читателям высоко оценить роман об Ойротии.

Гравюра «Горный переход. Алтай» Н. Чевалкова

Литературный контекст образа алтайца в «Сибирских огнях»

Для того, чтобы показать идеологическую правильность романа Коптелова в изображении алтайцев как одного из национальных меньшинств СССР, следует обратиться и к литературному контексту образа алтайца в «СО» - как нам представляется, полюсами литературного изображения их «великого путешествия» являются стихотворение П. Казанского «Алтаец» (1919)» и «Письмо ойротского народа великому Сталину», содержащее полный набор художественно-идеологических констант жанра писем вождю (см. о поэтике жанра [35]).

 На грязном теле – шубы мех,
 Монгольской трубкой заткнут рот,
 А в дымной юрте – самовар…
 В душе страданье: страшно всех.
 В глазах опаска: кто придет?
 В мозгу – грозящих слов кошмар.
 Эрлик, просящий таилги… 
 В грозе Бурхан, идущий в край…
 Крестом грозящий бог чужой…
 «Идите, братцы, в казаки!...
 «Всех тонконогих»  избегай!...» 
 «Да здравствует советский строй!...»
 Смутилось эхо синих гор:
 Которым откликом греметь? <…>
 …И мощно новое растет…
 И он не знает, где же рай?
 Кто враг – земля иль небеса?...
 И жизнь идет…И смерти ждет  [36].

 …Прекрасная жизнь! На любимом Алтае
 По новому зажил свободный народ,
 И, сор вековых суеверий сметая,
 Он к счастью широкой дорогой идет!
 И в дружной семье всех народов мы строим…
 Победа за нами!... Сдает старина!...
 Наш красный Алтай дал немало героев,
 Которыми может гордиться страна   [37. C. 31] 

Заключение

Герои «Великого кочевья» проходят путь из дымного аила, из вековечной грязи и нищеты, через сомнения и борения с традиционными верованиями к обретению личного счастья в коллективном труде. Строго держа партийный курс, Коптелов обошел все идеологические ловушки того времени, не был обвинен ни в одном из идеологических уклонов, которые карались репрессиями. Вплоть до 1952 г. Коптелов с упорством яремного быка исправлял и дополнял свой роман «о горных алтайцах» (так была определена тема «Великого кочевья», вышедшего стотысячным тиражом в «Библиотеке российского романа» (М.: Современник, 1972). В свете переоценки идеологизированных текстов соцреалистического периода Л. П. Якимова писала, что Коптелов интересен как пейзажист, бытописатель, знаток характера сибиряка [38]. Точнее, на наш взгляд, была оценка В. Казака: «… заслуги писателя заключаются скорее в собирании материала, чем в его самостоятельной художественной переработке…» [39. C. 197]. Присоединяясь к данной точке зрения, заключим наши рассуждения утверждением о том, что при всех идеологических перекосах нельзя умалить вклад А.Л. Коптелова в формирование позитивного образа Ойротии в раннесоветской литературе. Его воображаемая Ойротия - страна несметных природных богатств и людей, готовых к их освоению, оптимистически смотрит в будущее.

Т.П. Шастина

Список литературы

1. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций // «Счастье литературы». Государство и писатели. 1925 – 1938 гг. Документы / сост. Д.Л. Бабиченко. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. С. 130–131.
2. Резолюции бюро Крайкома ВКП(б) о журнале «Сибирские огни» // СО. 1928. № 4. С. 225–226.
3. Высоцкий А. Темпы решают всё // СО. 1931. № 1. С. 116–121.
4. Высоцкий А. В порядке самокритики // СО. 1930. № 10. С. 82–88.
5. Высоцкий А. Итоги пленума РАПП и наши задачи //СО.1931. № 9. С. 78–86.
6. Бурдянский С. За интернациональное сближение культур народов СССР Заметки о национальном искусстве // СО. 1931. № 6. С. 103–109.
7. Запорожский А. Против оппортунизма и беспринципности // СО. 1930. № 9. С. 103–110.
8. Острогорский Н. Задачи пролетарско-колхозной литературы // СО. 1931. № 4. С. 86–92.
9. Против формализма и натурализма // СО. 1936. № 2. С. 98–109.
10. Коптелов А.Л. Башлык // А.Л. Коптелов. Минувшее и близкое: воспоминанья, статьи, очерки. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1972. С. 103–129.
11. Обращение правления Сибирского союза писателей ко всем членам союза писателей, работающим в Сибири // СО. 1928. № 1–2. С. 227–229.
12. Никитин М. От паремий к роману о Турксибе: о творчестве А. Коптелова // СО. 1932. № 1. С. 79–85.
13. Первый съезд сибирских писателей // СО. 1926. № 3. С. 202–232.
14. Зазубрин В. Литературная пушнина // СО. 1927. № 1. С. 199–213.
15. Зазубрин В. Проза «Сибирских огней» за пять лет //СО. 1927. № 2. С. 185–201.
16. Коптелов А. Великое кочевье // СО. 1934. № 3. С. 1–133.
17. Коптелов А. От книги к книге // Коптелов А.Л. Минувшее и близкое. Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1972. С. 269–298.
18. Купреянова В.Н. А.Л. Коптелов. Литературно-критический очерк. Новосибирск: Новосиб. кн. изд-во, 1956. 142 с.
19. Якимова Л.П. Творческая история романа А.Л. Коптелова «Великое кочевье» // Изв. СО АН СССР. 1972. № 1. С. 51–60.
20. Якимова Л.П. Тема «великого кочевья» сибирских народов в русской прозе 30-х годов // черки русской литературы Сибири / гл. ред. А.П. Окладников. Т. 2. Новосибирск: Наука, 1982. С. 241–266.
21. Никитин М. Очерк в Сибири // СО. 1934. № 3. С. 186–190.
22. Мазур Н., Охотин Н. «Зачем кусать нам груди кормилицы нашей»…» комментарий к одной пушкинской фразе // И время и место: историко-филолог. сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата. М.: Новое издательство, 2008. С. 117–128.
23. Коптелов А. Литература советской Ойротии // СО. 1934. № 6. С. 92–108.
24. Анисимов К.В. Проблемы поэтики литературы Сибири XIX – начала XX веков: Особенности становления и развития региональной литературной традиции. Томск: Изд-во ТГУ, 2005. 304 с.
25. [http: //vital.lib.tsu.ru/vital/access/manager/Repository/vtls:000373156 Сибирская советская энциклопедия: в 4 т. Т. 4: О-С. [Б. м.], [19??]]
26. Коптелов А. Откровения торопливых путешественников // СО. 1936. № 1. С. 145–146.
27. Шастина Т.П. Альпиниада 1935 года: раннесоветская интерпретация мотива восхождения на вершину // Культура – путь в будущее: материалы II научно-общественной конференции, 27–29 июля 2014 г., Усть-Кокса. Кемерово: ООО «ИНТ», 2016. С. 144–149.
28. Итин В. Литература советской Сибири // СО. 1934. № 5. С. 89–96.
29. Яновский Н.Н. Афанасий Коптелов. М.: Советский писатель, 1966. 155с.
30. Кондаков Г. В. Певец Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1963. 48 с.
31. Острогорский Н. О романе «Великое кочевье» А. Коптелова. Открытое письмо автору // СО. 1934. № 5. С. 108–111.
32. Дневник. Обсуждение романа Коптелова «Великое кочевье» // СО. 1935. № 4. С. 174–176.
33. Слезкин Ю. Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера /авториз. пер. с англ. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 512 с.
34. Острогорский Н. О второй книге романа «Великое кочевье»: второе открытое письмо автору – тов. Коптелову // СО. 1935. № 5. С. 151–157.
35. Подлубнова Ю. Письмо коми-пермяцкого народа вождю народов товарищу Сталину» как документ сталинской эпохи // АРТ: литературно-художественный журнал Республики Коми. 2010. № 2.
36. Казанский П. Алтаец (1919) // СО. 1926. № 3. С. 82.
37. Письмо ойротского народа великому Сталину // СО. 1936. № 6. С. 26–33.
38. Коптелов // Русская литература ХХ века. Прозаики. Поэты. Драматурги: Биобиблиографический словарь. В 3 т. М.: Олма-ПРЕСС Инвест, 2005
39. Казак В. Лексикон русской литературы ХХ века / пер. с нем. М.: РИК «Культура», 1996. 512 с.