Николай Алексеевич Костров
Костров Николай Алексеввич (1823–1881) – сибирский краевед, историк и этнограф.
Содержание
Чиновная служба
Николай Алексеевич Костров родился в Орловской губернии в семье мелкопоместного псковского дворянина. В 1843 г. Костров окончил юридический факультет Московского университета с присвоением степени действительного студента. С 1844 г. начал службу в межевой канцелярии в чине губернского секретаря.
В 1846 г. подал прошение о переводе в Красноярск. Причины просьбы о переводе в далекую провинцию заключались в отсутствии связей и покровителей для продолжения службы в Москве и в необходимости содержать семью. Служба же в Сибири предоставляла больше возможностей для материального и карьерного роста. Переезд в Красноярск навсегда связал Н.А. Кострова с Сибирью.
В Красноярске Костров исполнял различные поручения губернатора Енисейской губернии В.К. Падалки, с которым был в дружеских отношениях. В 1847 г. возглавил одно из отделений общего губернского управления. В 1852–1855 гг. служил в должности делопроизводителя енисейского губернского статистического комитета.
В 1855 г. Н.А. Костров был переведен в Минусинск в качестве начальника округа. В 1860 г. получил назначение в Красноярск советником енисейского губернского суда и хотя это было повышением по службе, но как писал сам Н.А. Костров, «оставляя Минусинск, я должен был оставить в нем все хозяйство, заведенное трудами и лишениями в течении шести лет <…> Жить с семейством в Минусинске, где по крайней мере первые потребности были довольно дешевы и приехать в Красноярск, где ценность на все достигала устрашающих размеров, была большая разница» [9, с. 176] .
Уход с постов покровительствовавших Н.А. Кострову генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева и енисейского губернатора В.К. Падалки, привел Н.А. Костров к решению прикинуть Красноярск. В сентябре 1861 г. он ходатайствовал о переводе его из Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, в Западно-Сибирское – в Томскую губернию. Здесь за отсутствием подходящий его образованию и прежнему положению должности, он, в 1862–1865 гг., был комиссионером по казенной соляной операции в селе Спирино Барнаульского округа.
В июне 1866 г. Н.А. Костров занял должность секретаря томского статистического комитета и делопроизводителя губернского по крестьянским делам присутствия. С 1867 г. Костров также исполнял должность начальника отделения по польским делам и цензора корреспонденции польских ссыльных, а также вошел в состав томской губернской строительной комиссии.
По служебной иерархии Н.А. Костров прошел путь от губернского секретаря до статского советника и в послужном списке имел только благодарности и поощрения.
Княжеский титул
Княжеский титул Н.А. Кострова происходил от перешедшего в середине XVI в. на русскую службу и в православие казанского мурзы. Далеко не все татарские княжеские роды, в особенности младшего происхождения, смогли полноправно утвердиться в своем титуле. Род князей Костровых хотя и упоминался в некоторых генеалогических изданиях в числе утвержденных, формально никогда не был признан Сенатом как княжеский. Видимо, поэтому все свои публикации в периодических изданиях Николай Алексеевич неизменно подписывал как «Князь Н. Костров», хотя такая щепетильность в акцентировании своего происхождения в сибирской провинции, практически не знавшей титулованного дворянства, могла вызывать иронию.
Знакомство с М.В. Петрашевским
Во время службы начальником Минусинского округа судьба свела Н.А. Кострова с М.В. Петрашевским, который в феврале 1860 г., в связи с так называемым «неклюдовским делом» [10, с. 431–446] , был выслан из Иркутска в село Шушенское преемником Н.Н. Муравьева на посту генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Корсаковым. Минусинский окружной начальник оставил М.В. Петрашевского в более многолюдном Минусинске. О своих встречах с ним Н.А. Костров оставил воспоминания, датируемые второй половиной 70-х гг. [9] . Текст, написанный практически без исправлений карандашом, предполагался как ответ на статью В.П. Бурнашева в «Русском Архиве», однако так и не был закончен и напечатан. Воспоминания проникнуты духом сочувствия к М.В. Петрашевскому как человеку «слишком много пострадавшего для искупления своих увлечений» [9, с. 165] . С новым собеседником, как пишет Н.А. Костров в воспоминаниях, он встречался каждый день: «Иногда мы проводили целые вечера с глазу на глаз, разговаривая о прошлом и рисуя узоры будущего» [9, с. 172] . «Государственный преступник» доверял окружному начальнику отправку своих писем в Россию. Очевидно, что при дефиците интересного и равного по образования собеседника, два юриста находили общие темы для разговора и точки соприкосновения во взглядах по поводу формально-законного и действительного положения дел в русском обществе (не случайно, все правоведы находились под особым контролем у III Отделения). В своих воспоминаниях Н.А. Костров подчеркивал, что соболезнующее и понимающее отношение к «несчастным коммунистам» было и у губернатора В.К. Падалки, который во время ревизии Минусинска проводил вечера в доме Н.А. Кострова, где их карточным партнером был М.В. Петрашевский.
Именно доброжелательное отношение к М.В. Петрашевскому и доверительное с ним общение, по мнению Н.А. Кострова, стали причинами его перевода М.В. Корсаковым, в сентябре 1860 г., из Минусинка в Красноярск, с заменой на Е.М. Романовича, водворившего М.В. Петрашевского в место первоначальной высылки из Иркутска – село Шушенское. «Я хорошо знал, откуда дует ветер и что перевод мой есть не что иное, как кара, разражающаяся над Минусинском за теплый и гостеприимный приют, данный Петрашевскому» [9, с. 176] .
Начало писательской деятельности
Чиновную службу в Красноярске Н.А. Костров совмещал с писательской деятельностью. В 1851 г. в журнале «Москвитянин» были опубликованы целый ряд его статей, в том числе о коренных и русских жителях Енисейской губернии. Должность делопроизводителя енисейского губернского статистического комитета, а также его члена-корреспондента, предоставила возможность к написанию целого ряда статей по местной проблематике, опубликованных также в «Москвитянине» и «Записках Сибирского отдела Русского географического общества», «Журнале МВД», «Русском Вестнике» [1, с. 39–40] .
Первая статья Н.А. Кострова в местных «Енисейских губернских ведомостях» вышла в № 38 от 20 сентября 1858 г. – это небольшой перевод фрагмента из «Популярной астрономии» французского астронома Франсуа Араго, посвященный возможности существования воды на Луне. В 1859–60 гг. извлечения из этой современной энциклопедии были продолжены. Тематику дальнейших публикаций определило, главным образом, место службы Н.А. Кострова – Минусинский округ, его жители, история и природа [10, с. 494] .
Во время службы в глухом селе Спирино (в селе числилось всего 7 дворов и никакого образованного общества) Н.А. Костров писал очень много – 29 текстов самых разнообразных жанров вышли из под его пера – переводы, стихи, научно-популярные очерки («О положении женщин в Китае»), литературная критика (на роман Лонга «Дафнис и Хлоя») и даже драматургия (пьеса «Песнь песней» в 5 актах). Дошедшие до нашего времени статьи спиринского периода представляли собой либо черновые (с малым количеством исправлений), либо беловые рукописи, которые автор подготавливал для будущих публикаций. Обращает на себя внимание то обстоятельство, насколько значительными по количеству и по объему были работы, разрабатывавшие женский вопрос и написанные на основе интереса к античной любовной лирике [6] . Однако, наработанный впрок материал не был опубликован ни в губернских ведомостях (как заранее не соответствующий их программе), ни в центральных изданиях.
Работа в неофициальной части «Томских губернских ведомостей»
После назначения в 1866 г. Н.А. Кострова секретарем губернского статистического комитета начался самый длительный и плодотворный томский период его писательской деятельности. Основной площадкой для его публикаций стала неофициальная часть «Томских губернских ведомостей».
Свою работу в газете на Н.А. Костров начал с № 40 от 14 октября 1866 г. Первые очерки губернских городов были посвящены Колывани и Нарыму [8, 1866, № 40, 41] , затем Томску [8, 1866, № 43, 44] , Кузнецку [8, 1866, № 45, 46, 47] , Бийску [8, 1866, № 49, 50] , Каинску [8, 1867, № 1] , Барнаулу [8, 1867, № 3] и Мариинску [8, 1867, № 6] . Наиболее крупные этнографические публикации были подготовлены Н.А. Костровым на основе материалов губернского архива и корреспонденций в статистической комитет – например, «Чулымские инородцы» [8, 1867, № 7–9, 11–15] , или представляли собой переводы записок иностранных путешественников – «Томские самоеды (по Кастрену)» [8, 1867, № 23–25] ; «Нарымские остяки (по Кастрену)» [8, 1867, № 39, 40] ; «Из воспоминаний о Сибири Ганстеена» [8, 1868, № 14, 15, 18, 19] ; «Путешествие в Туруханск профессора Ганстеена», [8, 1869, № 13–15] .
Жанр путешествий с описаниями незнакомых народов и их обычаев очень привлекал Н.А. Кострова. Но своих личных дорожных впечатлений было немного – «Поездка в главный стан Алтайской духовной миссии» [8, 1868, № 48, 49] и очерк «Шаман», о встрече с хакасским камом, в период начальствования над Минусинским округом [8, 1868, № 35, 36, 38] . Поэтому Н.А. Костров часто прибегал к заимствованиям материалов у других авторов. Например, первая часть очерка «Тайга» [8, 1869, № 1–3] – по жанру первого художественного произведения на страницах «Томских губернских ведомостей», была написана самим Н.А. Костровым, а вторая «приключенческая» половина о «страшной старухе» цинге была им позаимствована из «Журнала МВД». В основу статьи «Раскопки старинных могил на Алтае» [8, 1869, № 29] был положен опубликованный годом ранее доклад о деятельности Археологической комиссии о работах, проделанных В.В. Радловым.
Широко использовался Н.А. Костровом прием подачи материала как «сообщено» и «извлечено из». Как секретарь статистического комитета он имел право рассылать благочинным, священникам, уездным и окружным исправникам и другим должностным лицам отношения с вопросами о хозяйстве, обычаях, языке коренных народов Сибири, в соответствии с программами разработанными «Русским географическим обществом».
В 70-х гг. от небольших статей об отдельных народах, Костров перешел к разностороннему обзору больших отдельных регионов и к разработке «сквозных» тем. Среди таких больших продолжающихся публикаций, соединяющие в себе все имеющиеся географические, этнографические, исторические и экономические сведения – «Нарымский край» [8, 1872, № 30–32, 36–39, 41–42, 44–51; 1873 № 1–5] , «Каинская Бараба» [8, 1874, № 25, 27, 32, 34–35, 37–38, 40–41, 43–45] Эти статьи энциклопедического характера в этих же годах были напечатаны отдельными изданиями – «Нарымский край» [3] и «Каинская Бараба» [4] .
Переводы из иностранных источников также стали идти большими сериями, занимавшими по два года – «Путешествие доктора Бунге по восточной части Алтая в 1826 г.» [8, 1876, № 29–31, 33, 34, 36, 37, 40, 45, 47, 51; 1877, № 5, 7, 12, 13, 16, 17, 20, 33], «Поездка на р. Чую доктора Радлова в 1860 г.» [8, 1878, № 7, 8, 13, 15, 18, 30, 37, 38, 46, 48; 1879, № 2, 4, 6, 7, 11, 14, 15, 19], «Путешествие доктора Радлова через Алтай к Телецкому озеру и реке Абакану [8, 1880, № 7, 40, 42, 43, 46; 1881, № 2, 3, 5, 8, 10–14, 18, 22, 26, 32–35] . Во многом это объясняется возрастанием объемов занятости Н.А. Кострова, который по просьбе отделения этнографии Русского географического общества взялся собирать материал по теме непосредственно связанной с его образованием – «Юридические обычаи крестьян-старожилов Томской губернии». В 1876 г. вышла книга с аналогичным названием [5] , а в 1878 г. за многолетние труды по изучению народных юридических обычаев ее автору была присуждена малая золотая медаль Русского географического общества. В 1879 г. Н.А. Костров удостоился серебряной медали Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии за экспонаты по физическому воспитанию детей у различных народов на антропологической выставке в Москве.
Изучение обычного права было не единственной сквозной темой, к которой обратился Костров, на сибирском материале получил продолжение, начатый в спиринский период, гендерный сюжет. В очерке «О состоянии женщин между инородцами Томской губернии» [8, 1873, № 24, 26, 27, 29, 31, 33] , написанном на основе трудов Палласа и Кастрена, Костровом были представлены картины тяжелого и приниженного положения инородческой женщины. Тем самым до читателя и будущего исследователя доносилась как собственно этнографическая информация, так и формировалось сочувственное отношение к такой исторически сложившейся действительности, вызывались мысли о возможном ее изменении.
Исторические работы Н.А. Кострова были посвящены прежде всего Томску и городам Томской губернии – «Заметки для истории Кузнецка» [8, 1867, № 34] , «Заметки для истории г. Томска» [8, 1867, № 41] , «Открытие Томской губернии в 1804 г.» [8, 1869, № 43] , «Город Томск с 1806 по 1818 г.» [8, 1874, № 50] , «Город Нарым» [8, 1866, № 41, 42] , «Томская губерния в 1818 г.» [8, 1872, № 15] . Н.А. Костровом был опубликован ряд архивных документов – грамоты Петра I томским воеводам [8, 1875, № 43, 44; 1876, № 4, 5] , грамоты об организации горного дела в Томске [8, 1868, №№ 4–6] , проект 1811 г. о предоставлении сибирским чиновникам права на обустройство и содержание ссыльных с возможностью «владеть» ими в течении 20 лет, т.е. фактически о введении на территории Сибири режима крепостного права [8, 1876, № 6, 7] .
Летом 1868 г. Костров сопровождал великого князя Владимира Александровича в его путешествии по Томской губернии и составил об этом подробное описание [8, 1869, № 39–46] , в котором большое место уделялось не только всем обстоятельствам пребывания «царственной особы», но и истории и географии тех местностей которые он посетил. Владимир Александрович одарил Н.А. Кострова золотыми часами и цепочкой, что означало не только высокую оценку его труда, но и было своеобразной охранной грамотой от члена императорской фамилии, допуском к разработке других тем. В июле-августе 1871 г. в «Томских губернских ведомостях» появилось четыре статьи о томских губернаторах первой четверти XIX века.
Приближение даты 270-летия со дня основания города (1604 г.), Костров отметил статьей «Томск сто лет назад» [8, 1872, № 14] , в которой цитировал наблюдения о Томске П.С. Палласа в «Путешествии по различным провинциям Российского государства». В этой статье Костров отмечал, что собирает материалы для «подробной историко-статистической монографии г. Томска», но такой отдельной и большой работы о городе так и не было написано. Видимо, для этой цели Н.А. Костров подбирал и публиковал фрагменты сочинений иностранных путешественников, в которых приводились описания Томска и других городов губернии: «Путешествие Палласа по Бийскому округу Томской губернии, в 1770 г.» [8, 1873, № 42–45, 48, 50–51; 1874, № 5–6] , «Путешествие Палласа по Барнаульскому округу Томской губернии, в 1771 г.» [8, 1875, № 6–9 ] , «Большой сибирский тракт в Томской губернии сто лет тому назад» [8, 1872, № 24–26] , «Томский округ, по описанию Фалька, в 1771 и 1772 г.» [8, 1875, № 4–5] .
Публикации, касавшиеся природных богатств Томской губернии, имели прежде всего практическое современное звучание, хотя и не представляли собой какой-либо системы, возникая как результат обработки статистического материала. Например, заметка о частных золотых приисках в Алтайском и Мариинском округах в 1870–1872 гг. [8, 1874, № 6] была написана на основе официальных сведений, целью которых было нарисовать исключительно благополучную картину. Публикация «Народные заработки в Алтайском горном округе от заводской и фабричной промышленности в 1870–1871 гг. [8, 1872, № 19] также содержала прежде всего цифры добытых руд, каменного угля, заготовленных дров и общей суммы расходов на оплату труда мастеровым и рабочим. Н.А. Костров следил за новыми изданиями об алтайской горной промышленности, переживавшей упадок, сообщая читателю о выходе в 1871 году сочинении немецкого геолога Бернгарда Котты об Алтае [8, 1874, № 48] .
Интересовали Н.А. Кострова возможности развития экономических связей между Томской и Енисейской губерниями. В одной из статей на эту тему он высказывался о желательности соединения Оби и Енисея [8, 1873, № 8] , в другой [8, 1876, № 4] доказывал читателю, что водное сообщение экономически выгодно только по Иртышу и Оби, между Тюменью и Томском.
Отражались на страницах неофициальной части результаты деятельности статистического комитета – итоги однодневных переписей Томска 18 декабря 1866 г. [8, 1867, № 16] и 16 марта 1880 г. [8, 1880, № 12] , с отдельными сведениями о недвижимой собственности в городе [8, 1867, № 17; 1880, № 19] . С 1874 г. в газете появился общий статистический обзор по Томской губернии. Интересны для сопоставления были цифры по основным статистическим показателям жизни губернии в 1873, 1874 и 1875 гг. [8, 1874, № 22; 1875, № 34; 1876, № 27] .
Итак, на протяжении 15 лет Н.А. Костров был основным сотрудником неофициальной части «Томских губернских ведомостей», став автором и составителем 118 публикаций по истории, этнографии и географии, главным образом, Томской губернии. Из современной жизни Сибири Кострова интересовало ее экономическое состояние и развитие. Вопросов текущей общественной и политической жизни князь практически не касался.
Значение деятельности Н.А. Кострова в качестве сибирского автора
Н.А. Костров скончался 25 апреля 1881 г. от воспаления легких. В сообщении о смерти князя в «Сибирской газете» говорилось, что «похороны его прошли незаметно; томская интеллигенция на них почти отсутствовала – маленькая группа знакомых проводила гроб до могилы» [7, 1881. № 10] . В последующем развернутом некрологе первой частной томской газеты Н.А. Костров назывался «одним из видных деятелей Сибири на поприще ее изучения», «человеком разносторонне образованным, дельным, опытным и отзывчивым на просьбы других» [7, 1881, № 12] . В заключении отмечалось, что Н.А. Костров как человек, постоянно занятый работой, почти не бывал в обществе, имел скромное мнение о своих достоинствах и, напротив, глубокое осознание своих недостатков.
Действительно, Н.А. Костров был человеком разносторонних интересов и не довольствовался рамками чиновной службы, ее буднями и досугом, однообразие которых было гибельно для многих молодых людей. Университетское образование и склонность к писательской работе позволили ему сделаться этнографом, лингвистом, переводчиком, статистиком, историком, географом, исследуя те города и местности, где он служил – красноярский, минусинский, спиринский и наконец, самый продолжительный и плодотворный томский период. Если один из мотивов, побуждающих человека писать, – оставить после себя добрую память, то Н.А. Кострову это, безусловно, удалось. Известно 192 его публикации, из которых 11 вышли отдельными изданиями.
Литературные средства, к которым прибегал Н.А. Костров в текстах, не связанных с конкретной статистической отчетностью или фактографическими описаниями, характеризовались готовой художественностью и излишними стилистическими деталями. Например, сцена провоза М.В. Петрашевского через Красноярск: «День был жестоко морозный, такие бывали нередки в феврале месяце. Вдруг, сквозь разрисованные морозом стекла, послышались колокольчики. Я взглянул на улицу. По ней во весь дух, по направлению к почтамту, неслась запряженная тройкою кибитка» [9, с. 165] и т.д. В неопубликованных Н.А. Костровым «Сибирских заметках» о Красноярск молодой купец при встрече с приезжим чиновником цитирует Гейне и на просьбу «сообщить о главнейших страницах истории города» разражается подробным справочным очерком объемом в два листа.
Возможность скрупулезно собирать, фиксировать и доносить до читателя цифры, факты и суждения из ученых сочинений для Н.А. Кострова были всегда более значимыми, чем возможность на их основе сделать более широкие выводы и представить собственные суждения. Костров часто заимствовал фрагменты из других работ схожей тематики, не писал, а составлял статьи, ограничиваясь переводами, цитированием или пересказом, хотя в среде пишущих людей того времени это было весьма распространено. Надо сказать, что к этому обязывал и присылаемый материал и характер работы секретаря статистического комитета, заключавшийся в литературной обработке ответов корреспондентов на формализованные вопросы.
Хотя Н.А. Костров обладал умением выражать личные наблюдения и самостоятельные оценки, но делал это в очень осторожной и ограниченной форме. Часто подразумевалось, что вывод из изложенных фактов должен сделать сам читатель. Например, в статье «Первый книжный магазин в г. Томске» Костров отмечал факт его долгого отсутствия как «замечательный в истории нашей цивилизации», но далее продолжал: «вывесть из него надлежащее заключение предоставляем другим» [8, 1873, № 20, С. 4] .
Н.А. Кострову как мыслящему человеку не были чужды прогрессивные идеи своего века, он читал «Колокол» [9, с. 172] , считал ценностью свободу печатного слова [9, с. 166] , сочувствовал пусть не взглядам, но самой личности М.В. Петрашевского. Однако, как чиновник, ответственный перед начальством, и как глава семейства, ответственный за жену и детей, он обязан был быть осторожным и стесненным в своих словах и поступках: «Мне хорошо было известно, что, при отсутствии всякого общественного мнения, и служебного надзора в Сибири и жизнь и доброе имя чиновника совершенно зависят от благоусмотрения начальства» [9, с. 174] . Поэтому Н.А. Костров предпочитал не рисковать и разрабатывать только нейтральные в цензурном отношении темы. Результат был на лицо, вернее на листе – за пятнадцать лет работы Н.А, Кострова в неофициальной части газеты его статей не коснулась цензорская правка, хотя за это время в Томске сменилось четыре губернатора (Г.Г. Лерхе, Н.В. Родзянко, А.П. Супруненко, В.И. Мерцалов). Благонадежность секретаря
Наконец, Н.А. Кострову было присуще и чувство юмора, ироническое отношение к своим трудам. В подаренную коллеге–чиновнику П.П. Набалову книгу «Юридические обычаи крестьян-старожилов Томской губернии», он вклеил лист с таким обращением: «Вот целый тюк тебе моих творений. В часы бессонницы ты можешь их читать. – И, я ручаюсь, что крепко будешь спать, Без всяких глупых грез и сновидений. 5 февраля, 1875». В рассказе «Шаман», где Костров цитировал стихи, воспевающего прелести юной кочевницы, он, видимо исходя из собственных наблюдений, заключал: «Что касается до прекрасной Ульчи, то я желал бы послушать, какую песню запел бы красноярский поэт, хотя бы неделю спустя после того, когда бы он сделался бы счастливым обладателем ее особы» [8, 1868. № 36] . Научную деятельность Н.А. Кострова можно определить как деятельность ученого-систематизатора, чем ученого-практика или ученого общественного деятеля, какими были основатели сибирского областнического движения Г.Н. Потанин и Н.М. Ядринцев. Ему не нужна была аудитория, он не был публичным человеком, трибуном. Костров любил Сибирь как объект исследования в котором можно было заполнять «белые пятна», но он не был ее «пламенным адвокатом» как Н.М. Ядринцев.
В.В. Шевцов
Литература
- Васенькин Н. В. Князь Николай Алексеевич Костров и его архив в фондах Научной библиотеки Томского государственного университета // Труды Томского областного краеведческого музея : Сборник статей. Томск, 2000. Т. 10. С. 39–47.
- Дмитриенко Н.М. Костров Николай Алексеевич // Томск от А до Я: Краткая энциклопедия города / Под ред. Н.М. Дмитриенко. Томск, 2004. С. 167–168.
- Костров Н.А. Нарымский край. Томск, 1872. 96 с.
- Костров Н.А. Каинская Бараба. Томск, 1874. 69 с.
- Костров Н.А. Юридические обычаи крестьян-старожилов Томской губернии. Томск, 1876. 117 с.
- ОРКП НБ ТГУ. Архивные фонды. Выпуск 2. Николай Алексеевич Костров. Опись архива / Сост. Н.В. Васенькин. Томск, 2004.
- Сибирская газета.
- Томские губернские ведомости.
- Шевцов В.В. Воспоминания Н.А. Кострова о М.В. Петрашевском // Человек–текст–эпоха. Томск, 2011. Вып. 4. С. 163–181.
- Шевцов В.В. Правительственная периодическая печать Сибири (вторая половина XIX – начало XX века). Томск, 2016. 622 с. 11
