Оригинал и автоперевод повести Г.Д. Гребенщикова «Ханство Батырбека»: следы номадической культуры

Г.Д. Гребенщиков (1884-1964)

История повести «Ханство Батырбека» Г.Д. Гребенщикова

Повесть Г.Д. Гребенщикова «Ханство Батырбека» воплощает интерес писателя к номадической культуре в литературном творчестве, синтезируя этнографическую и художественную составляющие. В перечне изданий, созданных самим Г.Д. Гребенщиковым, повесть не зафиксирована как отдельное произведение, поскольку она была опубликована в составе двухтомного сборника «В просторах Сибири» (1913–1914 гг.) [1]. Известна рецензия сибирского общественного и литературного деятеля Вячеслава Шишкова на первый том: «Он [автор] любит и по-своему чувствует дикую красоту и мощность Алтая, любит киргизские степи с вольной жизнью ее обитателя – киргиза. Он внушает эту любовь и читателю, заражает своим настроением. У него на палитре, правда, мало ярких красок, нет бьющих в глаза слов и образов, но он умеет создать из обыкновенных будничных тонов правдивую картину жизни» [2. C. 6]. Однако были и иные прижизненные издания повести. В переписке Т.Г. Гребенщиковой [3. C. 140] упоминается издание повести во французском журнале «La Vie des Peuples» в 1924 г., по словам Т.Г. Гребенщиковой, «французская печать очень тепло отозвалась о произведениях Георгия Дмитриевича» [3. C. 140].

Номадический сюжет повести «Ханство Батырбека»

Сюжет повести сконцентрирован на жизни аула начала XIX в. Повествование охватывает относительно небольшой отрезок времени – около полутора лет. Главные герои повести – хан Батырбек, его 18-летний сын Исхак, невестка Бибинор, сродный брат Сарсеке, родственник жены Кунантай с женой и аульный мулла Карабай. В размеренную степную жизнь врываются драматические события. С каждым днем скуднеет природа. Нет корма для скота, нет выпаса, казаки угоняют табун Батырбека в свою деревню, а следом – приходит падёж, принесший множество смертей и скота, и людей. Угроза голодной смерти нависает над аулом Батырбека [4. C. 435-440].

«Ханство Батырбека» повествует о разрушении традиционного уклада жизни кочевников – из-за голода младшие родственники Батырбека вынуждены идти работать на прииски, а сам он должен ездить по русским поселениям и торговать хворостом. Такая проблематика традиционна для Гребенщикова, следовавшего инородческой программе областников, а также и по автобиографическим причинам – дед Гребенщикова происходил из кочевников, что неоднократно подчеркивал писатель. Сам он владел казахским языком, и проблемы кочевого населения не являлись для него чем-то отдаленным и незнакомым. Т.Г. Черняева отмечает следующий факт: «В одной из лучших своих повестей, “Ханство Батырбека” (1913), Гребенщиков, по словам критика, создал “далеко не этнографическое описание жизни степных кочевников, а сильную, глубокую, значительную вещь, полную глубокого захватывающего драматизма”, и показал «законченную картину гибели патриархальной, первобытно-библейской жизни под натиском культуры, но культуры нашей, “российской”» [5].

Г.Н. Потанин (1835-1920)

Концентрация внимания Гребенщикова на номадическом сюжете не случайна. Исходя из позиции Г.Н. Потанина, которой придерживался и Гребенщиков, Сибирь не была ограничена пределами Российского государства, Г.Н. Потанин воспринимал Сибирь в первую очередь как генетическую общность, границы которой простирались до Северной Монголии, включая в себя и северный Казахстан. Важно в указанном контексте коснуться инородческого вопроса. Как отмечает А.В. Малинов, «вопросы метисации населения, сохранения самобытной культуры, перспективы ассимиляционного (но взаимовыгодного) поглощения инородных национальных элементов, взращивание местной, в том числе и инородческой интеллигенции, – занимали не последнее место в учении областников». Поддержка и развитие коренных народов Сибири, по мнению областников, должны были стать «средством гуманизации сибирского общества» [6. C. 11]. Исторические, этнографические и статистические исследования сибирских инородцев, проведенные областниками, имели и большое научное значение, особенно это касается изучения кочевого быта и лесных культур, в качестве переходных форм к оседлости» [6. C. 16].

Областнические идеи в повести Гребенщикова

Г.Д. Гребенщиков, находясь в указанном поле областнической мысли, дает свой ответ на поставленную предшественниками проблему. Продолжая развивать идеи Г.Н. Потанина, воплотившего свои воззрения на инородческий вопрос в просветительском и научном ключе, он решает задачу средствами художественной литературы. При автопереводе «Ханства Батырбека» Гребенщиков создает имажинальную картину, изображающую сюжет из номадического фольклора. Однако нельзя не отметить, что в русскоязычной версии повести взгляд автора на интеграцию коренного населения далек от оптимистического – Гребенщиков с горечью описывает разрушение традиционного жизненного уклада племени и слияние героев с русскоязычным населением, жизнь которого также тяжела и безысходна. Данный сюжет адаптируется автором для иностранного читателя с целью создать художественно убедительное, но, в то же время, понятное полотно.

Исследования имажинальной проблематики в повести «Ханство Батырбека»

Повесть не раз становилась объектом частных филологических исследований, в частности, в русле имажинальной проблематики. Л.И. Абдуллиной и П.В. Маркиной осмысляется имагологический код произведения: «…сам автор “Ханства Батырбека” оказался между двумя мирами. Принадлежащий русской цивилизации, пишущий на этом языке художник особенно внимателен к собственным корням: ханов-кочевников он видит в киргизах, перестающих быть для него “чужим” народом. Однако этнос помещается в хронотоп небытия, располагаясь по временной оси в прошлом, а по пространственной – в противопоставленном степи царстве подземного, загробного, смертельного» [7. C. 355-358]. Данную мысль закономерно продолжить наблюдением о действительном «троемирии» художественного пространства Гребенщикова. Е.Г. Романова, находясь также в русле исследований транскультурности, изучает развитие Гребенщиковым мотива аккультурации. Она отмечает, что автор, рефлексируя на тему взаимодействия оседлой и номадической культур, раскрывает данный аспект средствами хронотопа: «Гребенщиков усиливает трагическое звучание повести через контраст зачина (великое прошлое) и финала (бесславное настоящее). <…> Пространство финала – уже не безбрежная степь, а душная шахта» [8. C. 105-116].

Особенности версий автоперевода повести «Ханство Батырбека»

В фонде Г.Д. Гребенщикова в ГМИЛИКА содержится ряд рукописей, представляющих различные версии автоперевода повести «Ханство Батырбека». Если обратиться к представленным в фонде вариантам автоперевода, можно обнаружить важную особенность [9]. Для представления англоязычному читателю автором был выбран только один фрагмент повести: фольклорный сюжет о гонке между аулами с целью завоевать себе невесту.

Функционально данный фрагмент является вставной новеллой, открывающей повесть – о том, как отец Батырбека, Бек-Мурза, добился своей невесты Алтынсу, обойдя соперника в ночной гонке между двумя аулами – соперник жениха выбрал себе жеребца, а Бек-Мурза, соответственно, белого верблюда: «But Bek-Mourza was shrewd. He knew that camels have more endurance than horses when it’s a matter of great distance» [Бекмурза был умный человек. Он знал, что на большое расстояние лучше выбежит верблюд. – Здесь и далее перевод Г.Д. Гребенщикова. – Е.М.]. Сюжет о борьбе за невесту является частотным для архаической эпики, в том числе и для традиционного казахского эпического фольклора: «в классическом героическом эпосе она [эпоха], как правило, включает в себя архаические мотивы – чудесное рождение, первый подвиг или борьба за невесту, иногда состязание с ней, возвращение с невестой в родное кочевье» [10. C. 15].

Впоследствии, очевидно, для усиления данной стратегии автором был заменен и заголовок – с «Batyrbek» или «Khan Batyr-Bek» на «The White Camel». Тенденции к сокращению ярче проявляются при рассмотрении единицы хранения № 65381, которая, будучи озаглавленной как «The White Camel», содержит в себе сокращенный фрагмент из легенды о ночной гонке. При этом данный отрывок является композиционно целостным, что может свидетельствовать в пользу того, что Гребенщиков размышлял о превращении «Ханства Батырбека», крупной по объему повести, в меньшую прозаическую форму.

Отделение новеллы о белом верблюде как самостоятельного произведения наделяет текст самостоятельными жанрово-смысловыми элементами. Если в контексте всей повести новелла о белом верблюде подчеркивает контраст между героико-сказочным прошлым казахского народа и его безысходным настоящим, то будучи представленной в качестве отдельного текста история теряет ряд подтекстов, представая перед читателем историей о социальном укладе и обычаях народа, романтической сказкой о том, как молодость и смелость победили старость, и молодой джигит воссоединился с возлюбленной, обойдя соперника.

Гребенщиковым в текст были внедрены сноски, поясняющие реалии для американского читателя. К примеру, джигит (djiguit в авторской транскрипции) был объяснен автором как «perfect rider». Гребенщиков сознательно пошел на сокращение текста и публикацию того сюжета, который мог бы быть понятен американскому читателю – посчитав, что реалии степного быта рубежа XIX–XX вв. не найдут глубинного читательского отклика. Данная стратегия интеграции пояснений в текст автоперевода была характерна для истории русского перевода уже в начале XIX в., например, она использована В.А. Жуковским при издании автоперевода «Сказки об Иване-царевиче и Сером Волке» [11. C. 62-68].

По словам Н.Е. Никоновой, «…сказка представляла национальное своеобразие русского мира, воссозданного автором. С точки зрения сопереводчика Жуковского генерала Крига фон Хохфельдена, она лишь нуждалась в комментарии, который он и поместил в предисловии к изданию 1850 г.» [12. C. 228]. Текст комментария прояснял значение потенциально незнакомых для немецкоязычного читателя сюжетов и персонажей, находя для них место в пространстве немецкого фольклора: «Об огненной жар-птице рассказывается в одной из сказок у братьев Гримм. // Волшебные скакуны и шапка-невидимка знакомы нам, немцам, из французских, в частности, из норманнских сказаний…» [12. C. 289]. Так же поступает и Гребенщиков, описывая юрту посредством привлечения более знакомого для американского читателя понятия «nomad wigwam» [кочевничий вигвам], сохраняя тем самым этнический характер реалии.

Симптоматичны для обозначенных концепций подбор лексики и авторские исправления. К примеру, во фрагменте, повествующем об ужине перед гонкой, лексема «banquet» заменена на лексему «regale», стилистически относящуюся к более старомодной, книжной лексике. Также обращают на себя внимание поиски нужных лексем для корректного отображения титулов традиционной кочевничей аристократии. К примеру, первое предложение повести в русской и английских версиях звучит так: «The Kirgiz Batyr-Bek, descendant of an illustrious princely family…» [9] [Киргиз Батырбек, потомок знатного ханского рода…], и Гребенщиков использует лексему «princely». Однако же далее он оперирует одновременно и заимствованным понятием «khan» и более традиционной для английского языка словоформой «prince», когда говорит о конкретных лидерах знатных родов («Yes, Batyr-Bek is indeed a prince» [Вот он, Батырбек, считается ханом] и в следующем предложении «Ah, in these days Khans were Khans indeed» [Вот раньше были ханы, так ханы]). Можно предположить, что понятием «khan» относится к «старой аристократии», а «prince» к нынешней, утратившей связь с традиционным укладом, однако самому Батырбеку Гребенщиков присваивает обе номинации. Об особом статусе семейства, находящегося в центре повествования, говорят значения имен главных героев новеллы. Антропоним Батырбек подчеркивает принадлежность героя к княжескому роду, поскольку тюркский корень «бек» указывает на титул. То же значение имеет антропоним Бек-Мурза, происходя из сочетания корней «бек» и «мурза», которые означают обладание титулом. Однако стоит помнить о популярности данных имен в тюркской культуре, и уже во времена Гребенщикова они давались не только представителям правящих родов. Тем не менее, при помещении сюжета в фольклорное пространство данные имена подчеркивают высокое положение героев, функционируя в своих прямых значениях.

Хронотоп в повести «Ханство Батырбека»

Развивая мысль Е.Г. Романовой, можно отметить, что Гребенщиков, переводя «Ханство Батырбека», сконцентрировался на великом прошлом, художественное время в котором имеет замкнутое течение, характерное для фольклорных текстов: «Условность сказочного времени тесно связана с его замкнутостью. Сказочное время не выходит за пределы сказки. Оно целиком замкнуто в сюжете. Его как бы нет до начала сказки и нет по ее окончании. Оно не определено в общем потоке исторического времени» [13. C. 197]. Согласно суждению М.М. Ауэзова, такое развитие хронотопа характерно для восточных культур: «казахи воспринимают «стрелу времени» как устремление к прошлому, возвращение к своим истокам…» [14. C. 23].

Хронотоп степи в структуре англоязычного автоперевода повести находится вне линейного времени, автор не допускает в эту историю реалистическую компоненту (шахты, русские работники, джут), ограничиваясь сожалениями Батырбека о том, что времена великих ханов прошли. Так, история о гонке на белом верблюде и завоевании невесты может относиться как к временам историческим, так и временам эпоса и сказаний: Бек-Мурза был отцом Батырбека, однако данную историю можно было рассказать и о более отдаленных предках главного героя.

Заключение

Автоперевод повести «Ханство Батырбека» выявляет стратегии создания Гребенщиковым англоязычных версий собственных произведений. В данном ряду необходимо упомянуть тенденцию к сокращению и фрагментации, приверженность литературным малым формам в англоязычном литературном дискурсе. С данной особенностью логически связывается стремление Гребенщикова показать экзотические, привлекательные и романтические черты сибирского и номадического (здесь) быта. Автор активно использует сноски для пояснения реалий, а также находится в динамическом поиске более или менее удачных аналогов для их перевода, что выявляет его включенность в процесс межъязыкового и межкультурного взаимодействия посредством самостоятельной адаптации повести на иностранный язык.

Е.В. Масяйкина

Список литературы

1. Салимгерей К.Х. Степные узоры в творчестве Г.Д. Гребенщикова // Русский писатель: Г.Д. Гребенщиков.
2. Гребенщиков Г. Из моей жизни : странички автобиографии // Зарницы. 1925. № 1. С. 6.
3. Корниенко В.К. Георгий Гребенщиков – последние годы жизни: часть 2 : из писем Т.Д. Гребенщиковой, Л.Ф. Магеровскому и Н.Н. Яновскому // Культурное наследие Сибири: сб. науч. ст. Барнаул, 1994. С. 140.
4. Масяйкина Е.В. Имажинальное пространство степи в повести Г.Д. Гребенщикова «Ханство Батырбека» и ее англоязычных автопереводах // Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения: сборник материалов VII (XXI) Международной научно-практической конференции молодых ученых. Томск, 16–18 апреля 2020 г. Томск, 2020. Вып. 21. С. 435–440.
5. Черняева Т.Г. Георгий Гребенщиков и его роман «Чураевы» [Электронный ресурс // Алтайская краевая универсальная научная библиотека им. В.Я. Шишкова.]
6. Малинов А.В. Философия и идеология областничества. СПб.: Интерсоцис, 2012. С. 11.
7. Абдуллина Л.И. «Ханство Батырбека» Г.Д. Гребенщикова: авторский вариант имагологического дискурса / Л.И. Абдуллина, П.В. Маркина // Мир науки, культуры, образования. 2017. № 2 (63). С. 355–358.
8. Романова Е.Г. Аккультурация как объект художественного исследования в ранней прозе Г. Гребенщикова // Филология и человек. 2019. № 1. С. 105–116.
9. Гребенщиков Г.Д. Khan Batyrbek : [рукопись] // ГМИЛИКА. ОФ. Д. 65376. Л. 1–12.
10. Ибраев Ш. Поэтика казахского героического эпоса: автореф. дис. ... докт. филол. наук / Ш. Ибраев. Алматы, 1993. С. 15.
11. Масяйкина Е.В. Стратегии автоперевода поэзии В.А. Жуковского и Г.Д. Гребенщикова: сравнительный аспект // Немецкий язык в современном мире : исследования статуса и корпуса и вопросы методики преподавания : мат. II Межд. науч. форума. Томск: Издательский Дом ТГУ, 2019. С. 62–68.
12. Собрание немецких сочинений и автопереводов В.А. Жуковского / [подг. текстов, коммент. и прилож.: Н.Е. Никонова (гл. ред.) и др.. Томск: Изд-во Томского университета, 2018. С. 288.]
13. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев. 3-е изд. М.: Наука, 1979. С. 197.
14. Ауэзов М.М. Иппокрена: хождение к колодцам времен. Алматы: Жи-бек жолы, 1997. С. 23.